ШаМаШ БраМиН - Третьи

«Третьи», «Девятнадцатый», «четырнадцать». До этого я не обращал внимания, как много цифр стало в наших обыденных разговорах. Как будто все мы превратились бухгалтеров, или банкиров. Цифры, цифры. Везде цифры. Человечество само семя оцифровало. Безусловно, с обезличенной цифрой проще иметь дело, чем с живым человеком. Что нам принесла пандемия? Смерть? Нет, смерти больше не стало. Обезличенность. Она пришла вместе с изоляцией. Началось все намного раньше, когда цифры заменили имена. Теперь маски вместо лиц. Человечество утратило разность. Она стерлась. Размылась личность, затем мозги, теперь лица. Остался цвет маски и иной порядок цифр идентичности. Да, ребята, так проще. Всем так проще. Но, черт возьми, люди без лиц и имен дуреют от безнаказанности.

Я выкинул палку и потопал к стадиону. Дома, достал из коморки ортопедическую трость. Как-то, несколько лет назад, меня прихватил радикулит, и Машуля купила трость. Кто знал, что трость пригодится как оружие самозащиты. Теперь без трости никуда.

***

Выдержки из брифинга генерального секретаря ООН, Энтони Гурретиша. Нью-Порк, 23 мая 2020 года, 8 часов 02 минут:

«Следует признать, коронавирусная инфекция нового типа застало человечество врасплох. Наша наука, медицина, и в целом общество оказались не готовы к этому вызову. Цивилизация на грани вымирания. Всё, что смогли сделать наши ученные, это просчитать, сколько мы еще протянем. Прогноз не утешительный – три месяца. Дамы и господа – нам осталось девяносто дней! Да. Это так. Скорость, с которой распространяется новый вирус, прозванный журналистами «Девятнадцатый», поражает воображение – десятки тысяч в день! Прогрессия геометрическая, и уже через тридцать дней не кому будет ухаживать за больными. Коллапс системы здравоохранения, к великому сожалению, неизбежен.

Необходимы меры. Неотложные, решительные и эффективные. Мы понимаем, общество может оказаться к ним не готово. Многие из вас сочтут их нечеловечными, жестокими и негуманными. Но это наш единственный шанс. Уверяю вас!

Прошу отнестись с пониманием.

Всемирная организация здравоохранения, изучив статистические данные по распространению «Девятнадцатого» предлагает повсеместно прекратить оказание помощи лицам старше шестидесяти лет…

Одну секунду, дамы и господа, прошу тишины!

Итак, оставшийся потенциал и ресурсы побежденной, но не сломленной системы здравоохранения необходимо бросить на спасения молодых. Это даст человечеству шанс.

Люди третьего возраста первые должны осознать и принять чрезвычайность меры. Мужайтесь! И молите Бога, чтобы смерть забрала вас, прежде чем умрут ваши дети и внуки. Отдайте им свое будущее!

Да, я оглашаю это ужасное решения, осознавая последствия. Но у нас нет другого выхода.

Одну секунду господа! Тишина! Я сейчас закончу!

Мне семьдесят один год. Я прожил сложную но, тем не менее, прекрасную жизнь. И умереть я должен достойно. Надеюсь, моя смерть спасет, несколько молодых жизней и станет примером для других стариков»

Под прицелами телекамер пожилой чиновник достает из-под стола легкий пятизарядный Ругер. Мрачно улыбнувшись, он прикладывает вороненый ствол к виску и спускает курок. Раздается оглушительный хлопок. Миллионы людей становятся свидетелями того, как мозги мужчины разлетаются в разные стороны, обдав кроваво серой массой журналистов сидящих в первых рядах.

45-тый день пандемии. 14-ый после брифинга.

В супермаркете появился первый номер обещанной газета для «третьих». Отпечатанные на желтой бумаге четыре листа называются «Кризисный Листок №».

Но сначала, наверно, надо написать о том, как изменился сам продуктовый магазин.

Во дворе я встретил Виноградова. Тот возвращался из маркета с полной сумкой:

– Здорово, Палыч, – он по привычке протянул для пожатия руку, но вдруг осекся и засмеялся. – Поручкаемся или как?

Я уверенно пожал его руку.

– Ты в лобаз? – спросил старик. – С боку заходи, где раньше пивбар был. Там для нас отдельный вход сделал. В большие двери не суйся. Обматерят и выгонят. Там даже мент сегодня стоит, для порядку.

– А что такое? Случилось что?

– У нас как на войне, каждый день случается! Слушай, я тут вот что подумал. Может пьянку замутим? А? Сейчас к Джульетке зайду, она здесь, рядом. А ты к Анне Ивановне. Она, кажись, через дом от тебя живет. А? Что скажешь?

– Пьянку? – сомневался я.

– Ну как, пьянку? Хочешь пей, не хочешь не пей.

Идея мне понравилась. В том плане чтобы просто немного пообщаться.

– А где?

– Хм! – хмыкнул Виноградов. – У меня, конечно? Или имеются другие варианты?

Я отрицательно помахал головой. Вариантов у меня не было. Хоть погода и была великолепной, но пикники и рестораны запрещены.

– У тебя хоть чисто? – спросил я с сарказмом. – Представляю …

– Но, но, Палыч. Обижаешь? Короче, с тебя пузырь и закусь.

– Посмотрим!

– Смотри, думай, решай. Сегодня в шесть.

Я махнул рукой и поковылял дальше. Суставы никак ни хотели приходить в себя после похода к дочери. Идея Виноградова мне действительно понравилась. Все-таки, соскучился я по живым людям.

На больших стеклянных дверях супермаркета к обычному объявлению о ношении маски, соблюдении дистанции и опасности «Девятнадцатого», добавилось: «Вход лицам старше шестидесяти строго запрещен». Заметив меня, угрюмый полицейский поднял повыше маску и указал пальцем куда-то влево. Я не сразу заметил стрелку указывающий на черный крест. Да, да, вспомнил. «Третьим» теперь можно только в двери с черным крестом.

Виноградов был прав. Магазин для стариков разместили в бывшем пивбаре. Да и не магазин это был вовсе. Человек, даже не знаю, мужчина это или женщина, в костюме «космонавта», стоял за широким прилавком с наполненными кульками.

– Берите любой продуктовый пакет, – объявил глухой голос. – Они все одинаковы. Если есть специальные пожелания или требования, оставляйте заявку в ящике.

Человек указал на входные двери. Там одиноко притаилась «урна для голосования». Я ее сразу и не заметил.

С краю от прилавка, в высоком ящике из металлических прутьев лежала кипа газет.

– Это для нас газеты? – спросил я.

– Для вас, для вас, – закивал «космонавт»

Я взял «Кризисный Листок №» и развернул его.

– Дома почитаете, – прогнусавил служащий, – берите пакет и идите.

– Простите, – засмущался я и сложил газету. – Можно вопрос? А как быть с лекарствами? Аптеки …

– Мужчина, я же сказала …

«Значит это женщина» – мелькнуло в голове.

– Все просьбы, пожелания, требования, жалобы, все в ящик. Но, насколько я знаю, из лекарств, только обезболивающие.

– А … понятно, – закивал я. Но, тем не менее, желание отправить дочери письмо захлестывало меня. – А почта …