Евгений Горохов - Кровь алая-2. Помни о жизни

Самого Салмана в доме не оказалось, но погибли его родственники. Неизвестно каким образом, но люди Радуева быстро вышли на Хусейна и не миновать бы тому смерти, если бы не вмешался Айдамир Аблаев. Именно он заставил Радуева забыть о существовании Хусейна Мацаева. За такое можно было требовать любую плату, но Аблаев лишь сказал Хусейну: «Придёт время, и я обращусь к тебе за помощью, ручаюсь, она не будет обременительной для тебя, и ты не откажешь мне».

Теперь Айдамир Аблаев напомнил Хусейну о своём долге.

– Пойдёшь к человеку, имя которого я тебе назову, – сказал Аблаев, передавая Хусейну, серебряный перстень с выгравированной на нём головой волка, – покажешь ему этот перстень и будешь выполнять все, что он скажет, – Аблаев улыбнулся, – это будет твоим дополнительным заработком.

Айдамир Аблаев ушёл, а Хусейн вертел в руках перстень и размышлял, в какую историю втянул его Аблаев?

Хусейн посмотрел в окно мастерской. Жизнь в городе шла свои чередом: по разбитым дорогам гоняли автомашины, водители которых, не соблюдали даже элементарных правил дорожного движения. Изредка, проезжали военные на своих БТРах. Женщины торговали у дороги «самопальными» соляркой и бензином, разлитыми в двадцатилитровые стеклянные бутыли. Такое топливо в три раза дешевле, чем на заправках, но и качество соответственно в несколько раз хуже.

Вот на грузовике подъехал милиционер с погонами капитана и с клетчатой сумкой, в которой «челноки» любят возить свой товар.

– Вассала валейкум Хусейн, – поздоровался милиционер, и Мацаев сообразил, что это бывший начальник уголовного розыска, Руслан Алтаев.

Четыре года тому назад, когда русские ушли из Чечни, на дом Алтаева напали боевики, из числа бывших уголовников, и ему пришлось бежать в Россию.

– Где ты жил всё это время? – спросил его Хусейн.

– В Нижнем Новгороде, работал участковым инспектором, теперь вернулся домой.

– Как там, в Нижнем Новгороде?

– Нормально, – кивнул Руслан, – город и люди хорошие.

В это же самое время, в Нижнем Новгороде, у себя в кабинете, в УВД сидел оперативник уголовного розыска Вадим Храмов и со злостью восклицал:

– Ну что за город?! Одни сволочи кругом!

Неделю назад Храмов задержал известного бандита по кличке Пятак. За ним было, по крайней мере, два убийства и, усадив Пятака на « кичу» 28 28 Кича – криминальный жаргон, обозначающий нары в камере предварительного заключения. , можно было спокойно собирать доказательную базу.

Ровно через три дня, следователь прокуратуры Савостин, выпускает Пятака под залог на глазах свидетеля, тот естественно отказывается от своих показаний, и добротное дело «сыпется» на глазах. В сердцах Храмов спросил у Савостина:

– Есть ли связь между отпущенным на волю Пятаком и только что купленным тобой новеньким «опелем»?

Савостин отделался шуткой, а на следующий день поехал в следственный изолятор. Там сидела и дожидалась отправки в места лишения свободы, осужденная судом шайка насильников. Храмов работал по этому делу и Савостин стал брать показания у насильников, что в ходе следствия Храмов избивал их, выколачивая признание. Как раз двадцать первого февраля, Путин выступал на коллегии прокуратуры России, где упоминал о незаконных действиях милиции.

Прокурор города, ознакомившись с материалом собранным Савостиным, заявил, что тот занимается ерундой, но следователь напомнил ему о выступлении Путина на коллегии, а прокурор, только что получил свою должность, и рисковать местом не захотел. Он махнул рукой, и состряпанный Савостиным материал потихоньку перерастал в уголовное дело.

Начальство Храмова утешало, говорили, что в обиду его не дадут, но между тем, Вадим узнал, что в оружейку поступило распоряжение, табельного оружия Храмову не выдавать, все материалы у него забрали. Дальше следовало ждать увольнения и суда.

Храмов сидел в своём кабинете и с тоской смотрел на сыпавший за окном снег, матерясь, он проклинал этот город и людей живущих в нём, а заодно, свой длинный язык.

В кабинет вошла Ира Селезнёва из отдела кадров. Ира была старой девой, которой было далеко за тридцать. Пару лет назад, они с Храмовым стали любовниками, и она даже строила планы на совместную жизнь, как раз Храмов тогда развёлся с женой. Но тот отнёсся к этой связи как к лёгкой интрижке и вскоре роман их «увял». Если Ира и переживала, то внешне, это не было заметно, отношения их остались по-прежнему ровные.

– Ну что сказал тебе Смуров? – спросила она. (Смуров был начальником криминальной милиции Нижнего Новгорода).

– Не переживай, дескать всё будет путём, – махнул рукой Вадим, – навешал лапшу на уши как лоху, а через семь дней возбудят уголовное дело и дальше всё пойдёт по накатанной колее. Не я первый, ни я последний, – Вадим встал, прошёлся по кабинету, остановившись перед Ирой, горько усмехнулся, – вот потеха будет, я постоянно молодым операм твержу, что головой, а не кулаками работать надо, а сам за мордобой осуждён буду.

– В Чечню тебе ехать надо, – заявила Ира, – пришла разнарядка на двоих оперов для работы в Чечне, отсидишься там полгода, глядишь, тут всё утихнет.

– Двое говоришь нужно туда? – задумчиво переспросил Храмов.

– Неужели Ромку Аносова за собой тащить собираешься?! – удивилась Ира.

– Кто должен готовить документы на тех, кто в Чечню поедет? – всё продолжал о чём-то размышлять, спросил Вадим.

– Я.

– Отлично! – возликовал Храмов. Он подошёл к шкафу и стал одеваться: – Иди, готовь документы на меня и Аносова.

– Да он же ещё не согласился, – возмутилась Ира.

– Это уже моя забота, – ответил Вадим, выпроваживая Ирину из кабинета, – готовь документы, а мы завтра тебе все, что нужно подпишем.

Русский человек, опрокинув стакан водки, за друга в огнь и в воду полезет. Храмов купил литр водки и к концу первой бутылки завёл с Аносовым разговор о Чечне. К середине второй, он уже имел твёрдое обещание от Ромки ехать туда вместе.

Проснувшись на следующее утро с тяжёлой головой, Аносов вспомнил, в какую авантюру втянул его Храмов, но отступать было поздно, и он сказал жене, что уезжает в командировку в Чечню.

– Сума сошёл! – возмутилась та. – Там же война! Убьют тебя, что я одна с дочерью буду делать?

– Погоди Анжела, давай всё посчитаем, – Аносов усадил жену за кухонный стол. Он налил себе огромную кружку воды, выпил и продолжил: – Пока я там буду жить на всём готовом, ты здесь получаешь за меня полторы моих зарплаты. Ну а если меня убьют, то Кристине, полагается до совершеннолетия, моё денежное содержание, а если поступит учиться в институт, то до окончания учёбы. Вдобавок тебе за меня причитается миллион рублей, – видя интерес в глазах жены, он продолжал, – ты мечтала о песцовой шубе? Так вот, я получу через пару дней командировочные и подъемные, мы её купим, – допив остатки воды, Аносов привёл последний аргумент, – мои похороны за счёт государства.