Ричард Мэдли - Сегодня ты особенно прекрасна

В тот день он нарочно встал в очередь к ее кассе, чтобы именно она продала тот нож, который он выбрал специально для нее. Ему казалось, что так будет красивее. Когда же она улыбнулась и спросила, для чего предназначен нож – для рыбалки или охоты, он едва не рассмеялся, но сумел сдержаться, хотя, видит бог, это оказалось нелегко.

Во, второй раз дело пошло значительно лучше, чем в первый. Девушка продержалась в два раза дольше, чем первая жертва, а кричала волнующе громко. По пустынной протоке он заплыл очень далеко, так что бояться было нечего, тем более что украденная лодка оказалась достаточно глубокой, чтобы крики улетали прямиком в ночное небо. Ну, а отчаянный стук пяток о дно тонул в тишине. Никто не смог бы придумать лучше.

А когда все закончилось, только он услышал особую песню – ту самую, которую решил всегда петь напоследок.

Раздражало лишь одно обстоятельство: после первого убийства газеты не сообщили о его «фирменном знаке», но скорее всего, полицейские специально скрыли информацию. Что-то вроде глупой игры в кошки-мышки. Однако на этот раз они наверняка захотят, чтобы все узнали о его «автографе». Он доказывал, что действует не случайный убийца; даже полицейские, несмотря на тупость, это поймут. А о газетах и говорить нечего: журналисты любят смачные подробности.

Да, надо признать, «автограф» получился на редкость убедительным и сильным, хотя на ножи уйдет куча денег. Он покупал только лучшие: чувствовал, что девочки этого заслуживают.

Он в последний раз взглянул на жертву, вылез из лодки и побрел вверх по каналу. Жаль, что потрясающий образ скоро побледнеет, сотрется из памяти.

В следующий раз надо будет обязательно захватить фотоаппарат.

– Это же не машина, профессор Рокфер. Настоящая лодка на колесах.

Женщина, стоявшая рядом со Стеллой на парковке аэропорта Логан, рассмеялась.

– «Линкольн Континентал», дорогая. Гордость и радость Джеба. Особенно после того, как президент Кеннеди месяц назад выбрал такой же для официальных выездов. Согласна, с опущенным верхом он действительно напоминает моторную лодку. Но мы подумали, что в такой прекрасный день по дороге домой тебе захочется ощутить солнце на лице и ветер в волосах.

Джеб Рокфер аккуратно остановил у тротуара сияющий серебром открытый седан. Довольный маневром, с улыбкой соединил большой палец с указательным: «ОК».

– Добро пожаловать в Новую Англию, Стелла, – приветствовал он торжественно. – Садись, дорогая! Знаю, что будет тесно, но как-нибудь поместимся.

– В жизни не видела такой большой машины, – со смехом возразила гостья. – О, господи! Двери даже сзади!

Джеб уже открыл ближайшую дверь.

– Да. Задние сдвигаются вперед. Неплохо, правда? Совсем как в старинных дилижансах. Позволь, возьму чемоданы.

– Спасибо, профессор.

Джеб Рокфер поставил в багажник два чемодана и многозначительно взглянул на жену.

– Тебя она тоже так называет?

– Так и никак иначе, с первой минуты.

– Понятно. – Он помог гостье устроиться на заднем сиденье и сел за руль, а жена привычно заняла место рядом.

– Слушай внимательно, Стелла, – заговорил Рокфер, заводя мотор и выезжая со стоянки. – В нашей с Дороти жизни немного строгих правил, но существует одно неоспоримое, и нарушать его не советую. Отныне и впредь никаких «профессоров». Договорились? Только Джеб и Дороти. Точка. Надеюсь, ты не собираешься обращаться к нашей дочери «мисс Сильвия»?

Стелла артистично изобразила королеву и ответила медленно, с манерным придыханием:

– Нет, думаю, «мисс Рокфер» будет более уместно.

Супруги дружно расхохотались.

– Вот уж настоящее яблоко от яблони! Шутка совсем в духе твоей мамы! – заключил Джеб, отсмеявшись. – Отлично подражаешь, Стелла… Дотти, мы с тобой находимся в присутствии высочайшей особы! На заднем сиденье нашей машины расположилась сама королева Англии! Как ты этому научилась, дорогая?

– Изобразить королеву способен почти каждый, – ответила Стелла, входя во вкус игры. – Ничего сложного, сейчас научу. Что вы вдыхаете?

– То есть?

– Ну же, совсем просто. Что вы вдыхаете?

– Ну ладно… Air (воздух), – ответили оба.

– А что у вас на голове?

– Hair (волосы). – Дороти засмеялась. – Кажется, начинаю понимать, к чему это идет. Не зря же преподаю лингвистику.

– Еще вопрос, – продолжила Стелла. – Лиса прячется в своей…

– Lair (норе)! – радостно закричал Джеб, сворачивая на ведущее из города шоссе.

– Верно. А теперь сложите три слова вместе. Что получилось? Раз, два, три…

– Air-hair-lair!

– Вот так королева произносит «O, hello» (здравствуйте), – пояснила Стелла. – Я же говорила, что совсем просто.

Дороти Рокфер захлопала в ладоши, обернулась и посмотрела на гостью сияющими глазами.

– Знаешь, милая, Сильвия сразу в тебя влюбится.

Удивительно, как свободно она себя чувствовала с едва знакомыми людьми. Конечно, Стелла слышала, что американцы наделены особым талантом легкого, естественного дружелюбия, однако не ожидала, что с самого начала отношения сложатся настолько гладко. Что ни говори, а супруги Рокфер – интеллектуальные, глубокие люди. Дороти читала лекции в колледже Смит, а Джеб писал увесистые, но в то же время отлично продаваемые книги по истории США и считался экспертом по вопросам рабства, Гражданской войны и биографии президента Линкольна.

Оба ничуть не походили на типичных профессоров Кембриджа. Красивую, обаятельную маму Стеллы можно было считать исключением, подтверждающим правило. Абсолютное большинство преподавателей и профессоров держались сухо, одевались однообразно, тускло и скучно. А до чего же важно и тяжеловесно несли свои академические звания, до чего кичились ученостью! Некоторые из преподавателей колледжа Гертон не могли говорить ни о чем другом, кроме своей узкой темы.

«Ходячая говорящая паутина» – так отзывалась о коллегах мама.

Рокферы оказались совсем другими. Прежде всего, оба излучали неотразимое обаяние. Стелла подумала, что назвать Дороти безусловной красавицей трудно, но взгляд она определенно притягивает. Выйдя из багажного отделения в зону прилета, Стелла сразу ее заметила: высокая, стройная, с прекрасно уложенными каштановыми волосами, миссис Рокфер была одета в заправленные в лыжные ботинки свободные черные брюки и черный свитер; темно-зеленую лыжную куртку она сняла и перекинула через плечо. Настоящий секретный агент из голливудского шпионского фильма.

Ее муж почему-то напомнил редактора газеты. Твердый подбородок – несмотря на полдень, уже подернутый щетиной; блестящие короткие черные волосы, классически зачесанные назад и покрытые гелем; кипенно-белая рубашка от личного портного заправлена в тщательно отглаженные серебристо-серые брюки. Такой же пиджак (сняв на красном светофоре, хозяин назвал его курткой), аккуратно сложенный, теперь лежал на заднем сиденье рядом со Стеллой и выглядел почти шелковым. Рукава Джеб закатал до локтей и крепко сжал руль мускулистыми руками. Должно быть, часто и много играет в теннис, подумала гостья.