Анатолий Сарычев - Гражданин СССР

– Вагон был синего цвета, а в купе, кроме персонального туалета и умывальника, у нас была ванна!

– Не может быть! – не поверил Борис.

– Зато в вагоне эмира был большой салон, где так душевно пел газели иранский певец! – отомстила бабушка своему супругу, для наглядности высунув язык.

Это было так неожиданно для вечно чопорной бабушки, что Борис невольно поперхнулся пловом, но широко раскрыл глаза, удивляясь метаморфозе произошедшей с бабушкой.

– Зато я сходил в вагон-церковь [57]который прицепили в Кизил-Арвате [58] – не остался в долгу дедушка.

– Тебе обязательно надо было покаяться! Грехи надо было срочно замаливать! – не преминула подпустить шпильку бабушка, лихо опрокидывая свою микроскопическую рюмку коньяка.

«Веселая у вас поездка была! Но ведь Мария – революционерка по документам – жена дедушки! И они ночевали в одном купе! Вот почему бабушка так бесится! Теперь ясна бабушкина язвительность!» – понял Борис, с интересом смотря на хитро улыбавшегося дедушку.

– Это ты же уговорила Игланова [59]остановиться в Бахардене [60]! – не остался в долгу дедушка.

– У человека была чесотка, и мне удалось ее вылечить! – гордо ответила бабушка.

– Озеро действительно чудесное! Я признателен моей жене, которая организовала туда поездку!

Наши два вагона отцепили, и мы прямо со станции поехали к озеру, которое находилось в восемнадцати верстах.

По преданию, давным – давно в одном туркменском ауле жили двое влюбленных, которые страстно любили друг друга. Парень был из бедной семьи, а девушка из очень богатой. Родители девушки никак не хотели выдавать замуж свою дочь за бедного парня. И тогда влюбленные решили бежать. Весь аул бросился в погоню, но только десять самых злобных односельчан смогли бежать по пустыне, где немилосердно палило солнце и дул сильный ветер. Влюбленные добежали до гор и увидели, что погоня совсем близко.

Парень и девушка подняли руки вверх и попросили Аллаха спасти их от неминуемой смерти.

Гора раскрылась и прямо на глазах преследователей парень с девушкой скрылись внутри скал.

Когда преследователи подбежали к краю провала, им в лицо ударил столб душного воздуха, и они упали замертво.

– Красивая легенда! Надо будет съездить искупаться в озере! Главный врач Ашхабадской больницы давно приглашал приехать! – протянул Моисей Израилевич, вопросительно посмотрев на бабушку, предлагая продолжить рассказ.

– Машенька сказала, что у нее голова болит, и решила остаться, а своему мужу, то есть Кополу разрешила поехать на озеро. Когда мы следующим вечером приехали к вагону, Машеньки в нем не было.

Начали искать, поднялся страшный шум, но Машенька исчезла, как будто испарилась.

Проводник сказал, что он думал, что Маша уехала с нами, и поэтому не беспокоился.

А Копол сделал несчастное лицо и только разводил руками, вытирая скупую мужскую слезу.

Правда второй проводник якобы видел, девушку в белом платье с высоким туркменом в папахе, и все вопросы были уже только к нему.

– Так что случилось с Машей? – спросил до сих пор молчавший отец, с интересом смотря на дедушку, который открывался ему с новой стороны.

В Ашхабаде, на станции, Копол подал заявление в полицию, и мы поехали дальше.

Все видели, что когда мы уезжали из вагона в Бахарден, Маша оставалась в вагоне.

– Пока вы собирали вещи, усаживались в повозки, Маша с моей помощью вылезла из окна и спустилась по веревочной лестнице на землю.

Там ее ждала крытая арба, куда она и заскочила.

Кто будет обращать внимание на арбу с местным жителем, из которой торчат мешки? – лукаво улыбаясь, пояснил дедушка секрет исчезновения своей первой жены и отхлебнув глоток коньяка, как ни в чем не бывало, продолжил:

– В тридцать пятом году Маша приезжала в Ташкент и помогла мне стать главным конструктором завода. Хватило одного ее звонка! – чему-то усмехнулся дедушка.

– Ты мне никогда не рассказывал о том, что еще раз виделся с Машей! – на высоких тонах заметила бабушка.

– Ты в это время была в Москве на курсах повышения квалификации, а когда ты приехала, рассказывать не имело смысла! – с совершенно невинным видом развел руками дедушка.

– Чем вы вылечили чесотку аборигена? – задал совершенно безобидный вопрос Моисей Израилевич, стараясь разрядить напряженную обстановку за столом.

– Тут надо вернуться к нашему путешествию из Красноводска, – снова взяла беседу в свои руки бабушка и отхлебнув глоток чая, моментально продолжила, бросив на дедушку злой взгляд:

– Буквально через два часа после отправления из Красноводска, ко мне подошел проводник и предложил посмотреть на пассажира, который все время чешется.

Откуда он узнал, что я врач, я как-то не успела спросить. Пока мы шли по коридору, проводник намекнул, что он мог бы скрасить мое одиночество или посадить ко мне еще одного

пассажира для развлечений во время поездки.

– Я всегда говорил, что у тебя легкомысленный вид! И это замечали даже проводники семьдесят лет назад! – торжественно объявил дедушка, но тут же поперхнулся, поймав яростный взгляд бабушки.

– В точно таком же купе, как и у меня, лежал толстый мужчина в одной рубашке и штанах, явно азиатской внешности, а напротив него сидел тоже азиат в черном халате с мелкими стежками [61].

Второй азиат был более темный и с какими-то более острыми чертами на лице. Это сейчас я запросто отличаю узбека от таджика, казаха от, киргиза, а тогда они все были для меня на одно лицо! Но этот точно отличался от всех остальных! Глаза у него были большие и навыкате! И подпоясан он был простой веревкой, а на голове у него была квадратная тюбетейка! В то время, как все азиаты были подпоясаны платками или даже ремнями! И самое главное запах!

Если от Игланова пахло мужским потом, то от странного мужчины очень остро и неприятно пахло чем-то совершенно непонятным. Запах я до сих пор помню, но не могу дать ему название. Из стакана в серебряном подстаканнике странный азиат пил зеленый напиток.

Я выгнала второго мужчину из купе, открыла окно, немного проветрила помещение и начала осматривать больного.

Практически сразу диагностировала запущенную чесотку.

Игланов, вполне прилично говорил по-русски и попросил полечить его. Первым делом я заставила его полностью раздеться, обмыла все тело в ванной, а потом протерла его водкой, которая оказалась в багаже у купца. Переодевшись во все чистое, Игланов почувствовал себя легче и попросил назначить лечение, так как местные табибы [62]не могли ничем помочь.

– Я в поезде могу только попробовать старый метод, который рассказывали мои учителя! – процитировала себя бабушка, делая многозначительную паузу.

Соответственно Игланов взмолился, обещая луну с неба, солнечные лучи оптом и в розницу и озолотить меня с ног до головы.