Людмила Комисарова - 371 километр

В лаборатории все вышло очень быстро: Мишель забрали, погрузили на тележку и увезли. Пауэлл услышал что-то о сроках, но это тут же вылетело из головы. О чем все эти люди говорили? Он просто доставил им тело, оставьте уже в покое!

Пауэлл плохо помнил, как добрался до кабинета и начал читать первый документ, лежавший на столе. Взгляд зависал, проваливаясь в каждой строчке.

Пятиконечное тату.

Звезда.

Воспоминания из далекого прошлого, когда Мишель была еще малышкой, чудесным ребенком, одной из тех, кого ласково зовут солнышком, причиняли ему невероятную боль. Арно Дюкре, Мишель… ведь эти люди были частью его жизни, и, приходя к ним в дом, он чувствовал семейное тепло, такое чуждое, но оттого еще более желанное.

Мужчина отложил документ. У него не было жены или детей, но режущая боль утраты раздирала душу. Говард вспомнил день, когда впервые остался с Мишель вместо отца, пока тот был на миссии. Найдя свободные уши, белокурое чудо Дюкре вдохновенно вещало:

– Эта татуировка созвездия означает мое полное имя! – в его голове отголосками прозвучал голос юной Мишель. В детстве она страстно увлекалась астрономией, любила давать «звездные имена» всем своим игрушкам. Адмирал вспомнил, как первый раз заметил эти странные символы на лапке медвежонка и спросил, что они значат, и в ответ Мишель расхохоталась.

– Сначала я записала свое имя, а потом не удержалась и решила дать всем игрушкам такие же.

Образ смущенно признававшейся в детской шалости Мишель очень живо возник в памяти адмирала. Ее привычка полушепотом делиться секретами, глядя при этом в пол, всегда забавляла Говарда.

Но образы рассеялись, оставив осознание того, что сегодня семьи Говарда не стало. Адмирал с силой ударил по столу.

Страсти приводят к страданиям, страдания становится болью, боль обращается в гнев.

Поддаться эмоциям сейчас – все равно, что добровольно взойти на эшафот. Он знал, что не станет поступать безрассудно.

Едва раздался глухой стук, Говард метнулся к двери.

– Уже? – он взял заключение по местности и начал листать. Наблюдая за мучениями адмирала, сотрудник вытянулся на носках, заглядывая в документ.

– Семнадцатая страница, – сказал он, уже глядя на Говарда. – Экспертиза подтвердила мгновенную смерть в результате удара.

Адмирал со свистом втянул воздух, опуская отчет.

– Что ж, я надеялся найти другое.

– Это обычная автокатастрофа, не убийство.

– Но здесь не написано обратного. Только факты.

– Это плохо?

– Я этого не говорил.

– Что-нибудь еще?

– Нет, вы свободны.

Пауэлл вернулся в кабинет, положил отчет на край стола и сложил руки в замок. Его худшие опасения грозились подтвердиться. Мишель была дочерью адмирала Дюкре, одного из пяти адмиралов на Земле, радевшего за безопасное будущее планеты. Документы, касающиеся полетов в космос и запусков военных кораблей, проходили через руки адмиралов. Эти люди фактически определяли будущее космической отрасли.

На прошлом собрании Пятерки был поднят вопрос о передачи управления СГ16, более известной как станция по обеспечению безопасности с геоцентрической орбитой «Антей». Пять лет назад люди отказались от применения оружия массового поражения.

Согласно приказу министерства, вся его мощь сосредотачивалась на базе за пределами Земли. Таким образом, разрушительная сила была направлена на защиту планеты от внешних угроз. Однако не все адмиралы соглашались с расстановкой приоритетов. Говард дословно помнил слова одного из них, Рональда Шмидта:

– Ученые должны работать в исследовательских лабораториях. Политику оставьте политикам, ей должны заниматься люди, сведущие в ней.

Его тогда не поддержали. Уловив тонкий намек в его словах, трое из пяти увидели угрозу. Передать управление базой в руки Шмидта и Форда? Это даже звучало абсурдно. Большинство выступило против, и база осталась в распоряжении Совета семи. Сейчас ситуация грозила повториться.

Говард нахмурился. В число трёх входят Арно Дюкре, Раймунд Бауэр и он сам. Если предположить, что в смерти Дюкре замешаны адмиралы, то вопрос его устранения также актуален – никто из этих двоих не желал делиться властью.

Рональд критичней всех относился к этому вопросу и не стеснялся высказывать свое мнение, оперируя идеей из романа Джеймса Сваллоу под названием «Эффект Икара», где речь шла о человечестве, которое подобно Икару подобралось слишком близко к солнцу и обожглось. Он готов был часами с пеной у рта доказывать, что если люди доверят рычаги управления ученым – безумным фанатикам, то те поставят убийственные опыты в глобальных масштабах, и тогда планету непременно постигнет участь Икара. Пауэлл откровенно рассмеялся этим словам.

Шмидт опасно сверкнул глазами:

– Я полагал, вы разделяете мою позицию.

– Ну надо же, – Говард округлил глаза. – При всем уважении, но между крепостью позиции и субъективным мнением большая разница.

– Предлагаете бездействовать и ждать, пока они нас не прикончат? Скажу вам одну вещь: я не из тех, кто подставляет щеку для удара.

– Бога ради, – Пауэлл потер веки. – Нет ни намека на противодействие. Это все ваши фантазии, не больше. Или, постойте, – он распрямился, лицо болезненно сияло. – Вас угнетает факт соподчинения? Сотрудничества?

Шмидт не спешил реагировать.

– Какая чепуха. Пока вы видите в совете мыслителей… – он усмехнулся. – Надежду. Вы первым же сгорите от прозрения. Мир и гармония, как утопично! В вас говорит идеализм.

– А в вас максимализм, и я не стану в этом всем участвовать. Не мною писаны законы, и я не собираюсь нарушать Конституцию и уж тем более идти против совета.

Мужчина стиснул зубы.

– Вы совершаете ошибку, Говард.

Прикрытая презрением ярость и эти слова было последним, что он запомнил. И Пауэлл корил себя за то, что его въедливому и закаленному уму не хватило смелости раньше предположить, что, отдав свой голос тогда «против», он рисковал потерять жизнь сейчас. Если Арно был убит в результате заговора, то под угрозой находились две жизни: Раймунда Бауэра и его собственная.

Нужно как можно скорее предупредить Раймунда. Он вскочил с места и быстро зашагал к телефону – сделать пару звонков, в том числе и Уокеру, который не спешил с отчетом в министерство.

***

– А может быть она была не одна? – вслух произнес детектив, поднимаясь выше к трассе. – Что если ее толкнули?

– Вы шутите? На северном шоссе? – Пол громко рассмеялся. – Исключено.

– Да бросьте, не сама же она кинулась под колеса.

– Если у вас есть другие предположения, я слушаю.

Пол решил оставить язвительный комментарий без внимания. К черту, кто знает, что творится в голове у этого чудика. Он проследил за тем, как детектив задумчиво поднес палец ко рту.