И. Резник - Корпус А

После ужина нас собрали в общей столовой, полковник Эйлин выступила с короткой лекцией на тему «Допустимые нормы поведения солдата А» и сообщила нам что нарушитель спокойствия уже далеко. Мы просмотрели замедленную запись с дрона несколько раз, под монотонный голос мисс Эйлин: ненависть не имеет оправдания; эмоции, вышедшие из-под контроля, чаще всего приводят к агрессии; солдат должен быть беспристрастен; агрессия приводит к разрушению личности…

До этого случая мне всегда казалось немного странным, что нас пичкают ужасающими историями о том, как было раньше, чтобы мы ни на секунду не сомневались в том, что делаем. После случая с этим парнем мне больше так не кажется. Каждый раз, когда я вспоминаю распоротое брюха кабана, меня прошибает холодный пот. Можно общаться с мужчиной, считать его веселым, милым, почти другом, даже не подозревая, что он в одно мгновение может слететь с катушек ни с того ни с сего. В глубине души я считаю, что на государственную службу можно брать только физически усовершенствованных людей, особенно когда речь идет о людях с мужской биологией. Химия частенько дает сбой, и мы, солдаты «Корпуса А» – прямое тому доказательство. Хотя, часто дело не в химии, а в том, что кто-то сознательно отказывается контролировать ее в собственном теле. В любом случае, солдатки надежней, хотя мало кто произносит это вслух, чтобы не обижать мужчин лишний раз. Мама говорит, за последнюю тысячу лет мир здорово изменился и продолжает меняться, но толерантность все также в моде и все также декоративна. Мы давно уже не произносим вслух «черножопый», но мысленно всегда добавляем «мудак».

Я верю, что зло внутри нас должно быть наказано во имя будущего и во имя добра. Я верю, что с ним можно и нужно бороться. Но мне грустно от мысли, что все это длится несколько тысячелетий и лишь сравнительно недавно мы едва-едва приблизились к подобию справедливого регулирования. Мне грустно признавать, что несмотря на смысловой парадокс словосочетания «насилие во имя добра», это все еще самый действенный метод. Особенно, когда речь идет о тех, кто носит в своем генотипе бомбу замедленного действия.

***

С первым вызовом мне удалась справиться за 19 минут. Это не рекорд, конечно же. А вот второй заставил повозиться. Он был просто огромный – килограмм 110 весом. Волосатый, и, скорее всего, вонючий, – зажим для носа позволил мне остаться в счастливом неведении. Определенные привычки и образ жизни всегда сопровождаются набором «спутников», образуя устойчивые связки – большинство эрпэшников окраин неопрятные, не бритые, с отвратительной сальной кожей, грязью под ногтями на огрубевших пальцах и устойчивым запахом изо рта. Может быть, если их отмыть, побрить и переодеть они станут похожими на обычных людей из города, но в естественном своем состоянии они вселяют в меня настоящее отвращение, хоть я стараюсь относиться к ним нейтрально, согласно уставу. Без неоправданной жестокости и вежливо, если приходится вступать в вербальный или зрительный контакт.

Сегодняшний боров не успел меня заметить: мне удалось пальнуть в него нейробоем со стороны спины. Если сделать это с более близкого расстояния, можно успеть подскочить и уложить падающее тело на спину, но в этот раз огромный кусок пахучей плоти неуклюже рухнул вперед и немного набок. Вблизи оказалось, что у него открыты глаза. Такое иногда случается.

Мой самый первый «пациент» вырубился вот так, с широко открытыми глазами. Дождь лил как из ведра, мне нужно было сначала затащить его под навес, и пока мы это делали вдвоем с Хоффом, меня не оставляла надежда что глаза все-таки закроются через какое-то время. В конце концов, пришлось работать так, под пристальным взглядом этого молодого паренька, лет, наверное, двадцати с небольшим, почти такого же, как я в то время. Капрал Хофф, мой наставник и напарник в течение стажировки, все время шутил, мол, некоторые любят наблюдать за нами, что с них взять, извращенцев, такая у них природа, отца их так и растак.

От его шуток становилось немного легче: руки меньше тряслись и было почти не слышно, как ухает сердце где-то внутри. В любом случае, времени было в обрез, и во чтобы то ни стало, нужно было довести начатое до конца, пока действует инъекция нейробоя. Стандартная доза работает как минимум 25 минут, и все эти 25 минут во мне зрела уверенность, что утром следующего дня я сдам жетон. Когда мы закончили и уселись обратно в аэрокар, Хофф молча включил автопилот и протянул мне небольшую флягу и две таблетки. «Ты всегда можешь выйти из игры. Каждый божий день. Безо всяких сделок с совестью: никакого «кто же кроме нас». Потому что на твое место конкурс из 10 человек, сечешь? – он взял у меня флягу и хлебнул еще – Но самое главное, что тебе нужно знать, единственное, что на самом деле тебе нужно знать, это то, что ты на светлой стороне. Что все эти говнюки, которых мы должны ворочать и волочить по грязи на дожде, будь они не ладны, – не люди. Они отбросы, генетический мусор, мрази, животные на двух ногах, кто угодно, они не заслуживают и капли твоего гребаного сострадания, сечешь? У них был выбор, они его сделали, прекрасно зная, что за этим последует. Мы с тобой просто исправляем ошибку». На самом деле Хофф тоже часто ошибался, как и все люди, просто солдатам А это всегда сходит с рук.

Кажется, с тех пор прошло лет 20, а на самом деле всего семь. Или восемь? В корпусе быстро взрослеешь и теряешь чувство времени, а вместе с ним и веру в светлое будущее человечества. По крайней мере веру в будущее, одинаково светлое для всех его особей. Хотя, наверное, так было и будет всегда. С другой стороны, если вспомнить, например, начало прошлого тысячелетия – очевидно, что прекрасная жизнь для многих из нас уже наступила. Смотря с чем сравнивать.

Закрыть глаза человеку в отключке довольно просто, и, несмотря на шутки Хоффа я всегда это делаю, не задумываясь почему. Теперь я задумываюсь, почему он так не делал . Никто не любит эрпэшников, любой нормальный член общества имеет полное моральное право относиться к ним свысока. Но снисходительная жалость – это то, что, испытываю к ним я. Я думаю, может ли существовать какой-то альтернативный способ жить в мире с теми, кто не умеет себя контролировать? Кроме того, которым занимается «Корпус А» и я в том числе?

Теперь нужно достать аптечку, надеть перчатки и заняться делом, но сначала я вытаскиваю из кармана пару капсул «Тишины», чтобы снова быть на высоте. Легкий доступ к медиаторам и алкоголю – еще один плюс «Корпуса А». Не знаю ни одного коллеги с ограниченным алкогольным доступом. Мы не должны чувствовать себя плохо и испытывать муки совести. Мы должны любить свою работу и делать ее хорошо, йу-ху!