Эмилия Витковская - Небесное служение. Дева

Я еще раз затягиваюсь «косяком», задерживая дым в легких, когда Ной заставляет меня сесть и начинает обматывать мое туловище марлей.

Выдыхая, я смотрю, как ее голова медленно опускается к коленям, затем она снова вскакивает, глядя на дверь. Она боится, что я могу войти? Может, еще один Защитник?

Страх для нее – лучшее. Чем раньше она сломается, тем легче мне будет. В прошлом у меня было немало Дев, которые – несмотря на суровую реальность Монастыря – все еще считали, что мой отец был Пророком. Ритуалы помогли с этим представлением. И они не требовали, чтобы я их ломал. Вместо этого они стремились угодить, учиться, стать любимцами Пророка.

В конце концов, все они – истинные верующие и сломленные – все верят, что Пророк благосклонен к ним, что они избраны, что Бог наложил на них Свой знак благоволения. Я пытаюсь представить, что они должны чувствовать, когда оказываются в часовне или в соборе вместо того, чтобы оказаться под рукой политика или одного из миллионеров Юга. Предательство. Я хорошо знаком с этим ощущением.

Ее голова снова склоняется, опираясь на колени.

– Ты никогда раньше не смотрел. – Ной засовывает конец марли в тугие ленты вокруг моей груди.

Я выпускаю еще один клуб дыма, и трава, наконец, дает мне идеальное ощущение мягкого отключения.

– Она другая.

– В чем? – Он проверяет свою работу.

– Я не знаю.

– Она будет проблемой? – Он вынимает «косяк» из моих пальцев и сильно затягивается. – Я имею в виду, больше, чем она уже есть?

– Она попадет в очередь. Мои всегда так делают. Несколько раз мне приходилось ломать Девушек, но я всегда справлялся с этим перед испытаниями, которые начинались через 6 месяцев. Может потому, что я методичный. Может быть, из-за последствий, если я проиграю. Или, что более вероятно, потому что мне это нравится.

– Она выглядит так странно. С волосами и белой кожей. – Ной качает головой.

Я беру пульт. Он не должен смотреть на нее. Это мое. И его критика прорезает сладкую дымку моего кайфа. Нажимаю «выключить экран».

– Обидчивый.

– Отвали. – Я снова ложусь, кровавые линии на моей спине заставляют меня стонать.

– Сколько их… кроме Ньюэлла? – тихо спрашивает Ной.

–Сколько чего? – Я знаю, о чем он спрашивает, но садист во мне хочет услышать, как он это говорит.

– Сколько… ну… людей у вас…

– Убито?

Он морщится.

Я должен что-то почувствовать. Может раскаяние. Но там ничего нет. Меня больше не беспокоит даже пустота.

– По текущим подсчетам – семь. – Я усмехаюсь. – Но всегда есть завтра.

– Бог простит тебя. – Ной тушит «косяк». – Ты сделал все это для Его славы. – Он тяжело сглатывает. – Даже Ньюэлл, поскольку он, возможно, имел намерение осквернить одну из избранных Дев.

Я открываю верхний ящик тумбочки и достаю фляжку с виски. Слепая вера моего брата помогает мне больше, чем даже боль в спине.

– Какой бог? – Я делаю затяжку, жар заливает мне горло. – Тот, что наверху, или тот, что внизу?

– Они оба одно целое. – Он натягивает одеяло мне до талии. – Ты знаешь это. Не может быть света без тьмы. Наш Небесный Отец и наш Отец Огня уже простили тебя. Даже мама считает…

– Откуда ты знаешь, во что она верит?

Он сжимает губы, затем смягчается.

– Я просто предполагаю. – Он вздыхает. – Я не знаю. В любом случае, я уверен, что ты прощен. Дело, даже неправильное, если оно сделано для Небесного Отца или Отца Огня, – праведно.

Я делаю еще один долгий глоток из фляжки. Я не ругаю себя за то, каков Ной. Уже нет. Он слишком увлечен отцовской чушью, слишком сильно верит в него, чтобы я когда-либо его вытащил. Может, я его подвел, а может, так и должно было быть.

– Поспи. – Он убирает фляжку. – Завтра вечером у нас ритуал.

– Я знаю. – Я устраиваюсь на подушке, а он выключает свет. – Теперь начнется настоящая ебля разума.

Ной качает головой:

– Это для…

– Его славы. Да, я слышал это. – Я даже не хочу пытаться его переубедить. Ной слишком далеко зашел, чтобы понять.

Он закрывает дверь, и я хватаю пульт. Экран оживает, и вот она. Волосы феи падают ей на плечи, она спит, свернувшись калачиком. Надеюсь, она мечтает обо мне, даже если это кошмар. Как могло быть иначе?

– Этого не может быть, – говорю я себе. Как сумасшедший.

Она шевелится и поднимает голову, как будто слышит меня. Она не может. Но она поворачивается и смотрит прямо в камеру, на меня, ее глаза светятся в тусклом свете.

– Зачем? – спрашиваю я себя. – Почему я убил ради нее? Почему она другая? Или, как я понимаю, она совсем не другая. Просто я отчаянно хочу чего-то нового.

– Зачем? – спрашиваю я снова, на этот раз более требовательно.

Вижу ли я легкую улыбку на ее губах, вспышку огня в ее взгляде? Я сильно моргаю, и когда открываю глаза, она снова скрывается от меня, ее голова покоится на коленях, ее дыхание медленное и ровное.

Далила.

– Далила. – Когда я стою в очереди на «тренировку», приближается Старшая.

Я поворачиваюсь к ней, опустив глаза и сцепив руки перед собой. Воплощение скромной чистоты, несмотря на то, что я совершенно голая.

Обманчиво легким голосом она говорит:

– Сегодня ты будешь тренироваться со мной.

Она продолжает идти, я выхожу из строя и следую за ней. Сара бросает на меня обеспокоенный взгляд, но, пока я прохожу мимо, ничего не говорит.

По моему телу пробегают дрожь, когда Head Spinner устремляется к большому деревянному кресту в виде буквы X, подвешенному к потолку.

Она резко останавливается, ее черная юбка скрывает щиколотки.

– Шаг вперед!

Я хочу развернуться и бежать, но выхода нет. Я заставляю свое тело сотрудничать, двигаться вперед, несмотря на паралич страха. Я прохожу мимо нее и встаю перед крестом, затем поднимаю руки.

– Повернись.

Я поворачиваюсь и смотрю в комнату: девушки находятся на разных стадиях тренировки – одни с фаллоимитаторами во рту, другие на четвереньках с затычками в задницах, третьи на скамейках, их ноги сжаты, Сестры страпонами трахают их в рот. Одна из Сестер измеряет фаллоимитаторы разного размера с помощью металлической линейки, которую она также использует, чтобы дисциплинировать любую Деву, которая, по ее мнению, не уделяет должного внимания.

Старшая тянется вверх и пристегивает сначала мое правое запястье, а затем и левое, туго затягивая кожаные крепления. Она на мгновение останавливается, чтобы осмотреть синяк на моей шее, затем отступает.

Я шевелю пальцами, кровообращение в них уже замедляется. Они онемеют через несколько минут, и, может быть, это будет хорошо.

Внизу креста есть кожаные манжеты для моих лодыжек, но она их не застегивает. Я вздыхаю с облегчением. Если бы она раздвинула мне ноги и оставила меня полностью открытой, ужас, возможно, настиг бы меня.