Владимир Кирсанов - Агатовый Переход

Ротвейлера как будто рубанули по морде дубиной. Перевернувшись через голову, он со всего маха глухо шмякнулся об землю. Уже на боку, продолжая по инерции двигаться в её сторону, пес судорожно сучил в воздухе всеми четырьмя лапами, пытаясь подняться. Вскочив, полностью деморализованный и не понимающий, что с ним произошло, помчался прочь, разрывая утреннюю тишину щенячьим скулежом.

Испытывая внутреннюю дрожь от растекающегося по жилам адреналина, она собрано и без суеты удалилась с этого первого поля боя за свою жизнь. Думала потом с чувством скрытого удовольствия об одержанной победе и боялась анализировать способ, каким эта победа была достигнута. Привыкшая рассчитывать только на себя, она всегда руководствовалась женским инстинктом самосохранения, а это, опасностью мобилизованное откуда-то умение, делало её в собственных глазах более значительной и уверенной. Однако таких случаев было немного и чудеса не прекращали её унылого самоедства.

Однажды в торопливой суете деловых буден увидела машину Олега, промчавшуюся мимо. Со щемящим, застилающим глаза слезами пониманием краха своих надежд, ей малодушно подумалось о возможности возвращения прежних отношений. Но, заметив сидящую рядом с ним женщину, озлобилась мгновенно и, гордо встряхнув копной густых каштановых волос, яростно зацокала каблучками по тротуару.

Лучи солнечного света едва пробивались сквозь разрывы неумолимо марширующих по небу облаков. Воздух вязкий и густой был насыщен запахами живущего города. Но в этом многообразии всевозможных ароматов навязчиво выделялся один. Проникая в человека, он изменял в его организме химическую формулу покоя. Под воздействием этого запаха воин начинал машинально искать свое оружие, женщины истошно звали своих детей, мирный горожанин опасливо прятался за крепкими дверями своего жилища. Запах смерти витал над главной площадью старинного города. О ее казни было объявлено давно и все жители ждали жуткого развлечения.

Ее привезли, как и положено привозить пособницу дьявола, в клетке. В платье из грубой материи, без обуви, с распущенными волосами она все равно не выглядела преступницей. Да и не была она ею. Связь ее с отпрыском сиятельного рода стала известна в его семье. И все бы ничего, но влюбился юноша не в простолюдинку безродную, а в дочь известного в городе цеховика. Прекратить эту связь не удавалась ни уговорами, ни угрозами, ни посулами. Осталось последнее, но самое верное средство – донос. Нашлись свидетели и очевидцы, как еще ее бабка лечила людей, кто-то припомнил, как еще девочкой она потешала взрослых, точно предсказывая, какая погода случится на следующий день. Запущенный подлой интригой ком нелепых обвинений рос, как на дрожжах. Но в ее сердце жила надежда, что все это лишь наваждение. Ведь всем понятно, что в ее любви нет ничего крамольного. Строгие судьи все скрупулезно записали, допросили ее с пристрастием, потом посовещались и объявили ее виновной в связи с дьяволом.

Сейчас она со связанными руками в шаге от своей ужасной кончины, скользила взглядом по одинаково бледным лицам, собравшихся на ее казнь зрителей. Смотрела, не всматриваясь, успевая проникнуть в суть того, что успевала увидеть. В короткие мгновенья, выхватывая из толпы чей-то взгляд, одним глотком выпивала всю жизнь человека, узнавая о нем все подробности его судьбы.

И если кому-то пришлось бы описывать эти подробности, то это заняло бы у него достаточно много времени. Она видела, что даже по меркам того суда, которому подвергли ее, на площади находились люди, куда более грешные, чем она. Но к столбу, готовому вспыхнуть уничтожающим ее тело пламенем, были привязаны не они. Ее, такую молодую и красивую, готовились предать последней части судилища. Она еще не знала, что пытки, которым подвергли в подвалах инквизиции, лишь толика той нечеловеческой муки, которую уготовила ей судьба. Как не знали и те, кто глумливо собрался на этой площади поглазеть на казнь ведьмы, какое страшное проклятье прозвучит в их адрес из клубов удушливого дыма…

…Ее длинные рыжие волосы бились на ветру, точно языки пламени. Сознание, затуманенное от боли и ужаса, угасало. Уже смирившаяся со своей участью, она почти выжженными дымом глазами в последний раз обвела взглядом толпу беснующихся горожан. И вдруг рухнул внутри нее какой-то барьер, до того разделявший сознание и сокровенные тайны ее рода. Тайны, которые обязательно стали бы ее знаниями и силой, проживи она свою жизнь до конца. В этот короткий миг она стала по-настоящему могущественной ведьмой, умевшей одним прикосновением исцелить друга и одним взглядом остановить сердце врага. Из самых потаенных глубин ее существа, из недр истерзанного пытками обнаженного тела поднимался вал доселе неизведанной силы, заглушивший адскую боль.

Она медленно подняла голову, ее сверкающий исподлобья взгляд был устрашающ. Притихшая толпа с нарастающим мистическим ужасом глядела на затмевающий пламя костра свет, исходящий от нее в разные стороны. Ее ненависть неотвратимо накатилась на первые ряды зрителей, и они в панике отшатнулись. Сгорающее на огне прекрасное женское тело вдруг стало источником такой смертельной угрозы, что опасность почуяла даже свора бродячих псов, ожидавших своей трапезы. Их перепуганный вой услышал весь город. Она как будто стала огромной. Огромной настолько, что зрители воспринимали ее нависшей над площадью. Бешеный шар обжигающей энергии с криком исторгся из нее вместе с самым ужасающим со времен сотворения мира проклятием. Точно похоронный саван слова древней магии накрыли обреченный город и его жителей. Чудовищной силы энергия, бьющая из нее, взметнула пламя костра высоко вверх. Оцепеневшая от ужаса толпа увидела, как ведьма, превратившись в огромный факел, в мгновенье ока сгорела дотла.

После нее не осталось ничего. Повидавшие многое, потрясенные палачи кинулись ворошить кострище, но поднявшийся вдруг сильный вихрь закружил смерчем пепел, вознес его в серое небо над городом и, опав неожиданно, развеял ее прах над рекой…

…Агата с трудом открыла глаза. За окном была глубокая ночь, темнота густой сажей висела в комнате. Пахло гарью. Она рванулась с дивана, и, чувствуя на теле путы, стукнулась об косяк, заблажила во весь голос, замахала исступленно руками, отбиваясь от ворвавшегося в ее сознание смрадного запаха горящих волос. Паника, оставляя холодный пот на всем теле, постепенно отступала. Судорожно всхлипывая, она смогла немного привести свои чувства в порядок. Никогда в жизни она еще не переживала видения сна так реалистично. Ей подумалось, что, возможно, запах гари затянуло с улицы, и она лихорадочно пробежала по всей квартире, выглядывая в окна. Но снаружи все было сонно и привычно тихо тишиной спящего города.