Фон Фольц - Расхитители дождей

Дойдя до узкого прохода, огороженного по бокам кустами и деревьями, мы скользнули вглубь острова. Пространство вокруг неожиданно преобразилось. Во-первых, повеяло необъяснимой прохладной, которая оказывала на кожу приятный эффект. Такой, как во время приёма холодного душа в очень жаркий день, а сегодняшний день как раз и был тому ярким примером. А во-вторых, изобилие зелёных красок помогло моментально забыть о голоде. Я когда-то слышала разговор мамы с её подружкой о том, что зелёный цвет обоев в спальне, поможет ей то ли справляться с чувством голода, то ли настроиться на здоровое питание. Так или иначе, буйство зелени кругом мне однозначно в этот момент помогло, и мой желудок почти успокоился.

Как оказалось, в самом центре острова располагалось небольшое поселение. Позже нам объяснили, что для нас оно закрыто, и нам не разрешается туда заходить без особого разрешения.

Наконец один из сопровождающих заговорил с отцом на английском.

– Я сейчас показывать, где ваша будете жить, – не оборачиваясь и не останавливаясь, произнёс он. Вас также покормить сегодня, – чересчур воодушевленно добавил он. – Но это будет только сегодня, завтра вы сами себе добывать еда и работать. Работать, чтобы получать вода, – с важностью в голосе уведомил он нас.

Но даже с учётом того, что я хорошо знала английский, мне не совсем было понятно, что он имел в виду под словом «зарабатывать». Он видимо тоже это понял и, не дожидаясь вопросов, удостоил нас довольно коротким и опять же не ясным ответом: «Изи вам всё рассказывать», а затем обернулся и окинул нас таким взглядом, который чётко давал понять, что на этом все его объяснения исчерпаны.

Не смотря на это, отец всё-таки не удержался от вопроса о наших личных вещах. Он бы хотел, чтобы их доставили нам как можно быстрее. В ответ он услышал, что лично они не решают такие вопросы и за это отвечают другие люди. Отец перевёл свой недовольно взгляд на нас, давая тем самым пронять, что от него ничего не зависит. Это, конечно же, было излишне, поскольку мы шли рядом и всё прекрасно слышали.

Остров оказался не особо велик в ширину. На то, чтобы его пересечь, у нас ушло не больше десяти минут. Когда мы оказались на противоположном берегу, первым, что нам бросилось в глаза, стала небольшая деревянная хижина. Она отличалась от тех, что были в их посёлке (когда мы проходили мимо, я всё же умудрилась краем глаза разглядеть парочку построек). Странность её заключалась в том, что она располагалась над водой, в конце деревянного мостика, соединявшего её с берегом. Конструкция на сваях хоть и выглядела сколоченной на скорую руку, но имела довольно устойчивой вид. Как только мы ступили на мостик, я сразу же убедилась в том, что не ошиблась с выводами, он оказался крепким и прочным. И вот, пройдя по нему всего пару метров, мы оказались на пороге нашего временного дома. Отец потянул на себя незапертую дверь и заглянул внутрь. Хижина оказалась маленькой – метра три в ширину и от силы метра четыре в длину.

В целях экономии места в комнатке стояли две двухэтажные кровати. Они были тесно прижаты к стене, оставляя место по бокам лишь для шкафа и маленького столика. В центре комнаты стояло два стула, но отец их сразу же вынес на улицу, чтобы мы могли без помех вчетвером зайти внутрь.

– Это, наверное, шутка? – обратилась мама к одному из сопровождающих на английском, как только быстрым взглядом с порога оценила комнату.

– Вовсе нет, мадам, – ехидно улыбаясь и одновременно делая вид, что не понимает о чём идёт речь, отвечал тот. После чего, не колеблясь ни секунды, сделал жест рукой, приглашая её войти внутрь.

– Нет уж! – возбуждённо отвечала она и упёрлась своим разъярённым взглядом в отца. Но тот уже находился внутри и рассматривал старую мебель, делая вид, что не замечает маминого негодования.

– Как хотите мадам, – обиженным тоном произнёс тот же самый человек, что указал ей на вход. – В любом случае, это единственный свободный хижина на этот остров. И спать на улица, не рекомендую, – поспешно и строго добавил он. – Пауки, ящерицы, летучие мыши, крабы будут непременно ваша мешать. В доме безопасно, они на мостик не приходить, так что можете спать даже с открытой дверь. Возможно позже появляться возможность вас переселять, но это происходить, только тогда когда кто-то умирать. Кто-то умирать и мы непременно освобождать вам место.

Под конец тирады он широко улыбнулся. В этот момент мамино лицо скривилось от ужаса. Лица Лизы я не видела, но почему-то была уверена, что она вот-вот заплачет.

– Что вам делать, – не обращая внимания на выражение наших лиц, продолжал объяснять он, – жить здесь или ночевать на дереве, решать сама. Мне дело вас предупреждать, – закончил он и пожал плечами. Слушая его, я вдруг поняла: с момента захвата корабля и вплоть до этой минуты я до конца не верила в реальность происходящего. Как Алиса в стране чудес, я падала и падала в глубокий колодец затянувшегося кошмара, отказываясь проснуться и осознать, что всё это происходит наяву. И вот сейчас, видимо, я достигла дна колодца и больно ударилась о реальность. Только сейчас я очнулась.

– Папа, папа! – закричала я во весь голос. Неужели мы будем жить здесь?! – указав пальцем на хижину, я в отчаянье закрыла лицо руками, и слёзы неожиданно и неудержимо, как лавина, хлынули из глаз. Лиза, которая, как я и предполагала, уже давно была готова зарыдать, неожиданно для родителей синхронизировалась со мной и бросилась к матери на шею.

– Я не хочу здесь быть! – продолжала я сквозь слёзы. – Скоро начнётся школа, я хочу назад домой. После этих слов лица родителей превратились в каменные маски, и от этого как-то очень резко моё отчаянье сменилось злостью. И тогда я подняла своё красное от слёз лицо и уже свирепым взглядом уставилась на отца. Заметив его, он замер, не зная, что ему делать. Но затем, как будто опомнившись, сделал пару шагов по направлению ко мне и, встав на пороге, вытянул руки перед собой. Несомненно, он хотел меня обнять и успокоить, но шагнув навстречу, я уклонилась от объятий и обошла его с левого плеча. Уступив мне дорогу, он обернулся, с любопытством наблюдая за тем, что же я буду делать. Я зашла в хижину и просто села на одну из нижних кроватей. Но мой взгляд в этот момент, в отличие от моего тела, бунтовал, он чётко отражал ход моих мыслей. А звучали они примерно так: «Вы пожалеет о том, что меня не послушали! Вы за всё ответите!» Они большими печатными буквами читались в моих глазах.

Отец, казалось, готов был вечно стоять на пороге и смотреть на меня, тем самым давая понять, что его не пугают пустые угрозы. Но сзади продолжала рыдать Лиза, и он перевёл на неё взгляд, который сразу смягчился и будто бы задавал вопрос: «И ты тоже? Ты тоже меня ненавидишь?» Но взгляд Лизы ничего не выразил в ответ, кроме страха, и через долю секунды, отойдя от матери, которая её успокаивала, она последовала за мной и молча села на соседнюю кровать. Тем временем я успела уже осмотреть помещение и даже попытаться открыть окно, но рама оказалась намертво приколочена гвоздями. В комнате постепенно становилось нечем дышать. Вся постройка напоминала мне сарай с садовыми инструментами, неуютная атмосфера давила со всех сторон. Трудно было не обратить внимание на пыль и грязь повсюду: на полу, на окне, на шкафу, и даже простыни, которыми были застелены кровати, показались мне грязными. Не пробыв там и пяти минут, я вышла и быстрыми шагами направилась к берегу. Меня никто не стал останавливать, и, покинув мостик, я снова спустилась на тёплый песок и скрылась из виду в густой зелени кустов.