Зохраб ШАМХАЛОВ - Пленники горы

Увидев замешательство гостьи, Земфира-ханум с улыбкой похлопала её по плечу: – Что же вы так смутились. Это я к слову сказала.

Диляра-ханум лихорадочно соображала, как ответить на столь прозрачный намёк, но не смогла найти что-либо более оригинальное, чем сказать: – Очень приятно, что вы так считаете.

– Останови, – неожиданно приказала директриса Вахиду, – пойди, купи нам холодной газировки.

Вахид с готовностью вылез из машины. Весь вид его показывал, что вернётся он не раньше, чем женщины закончат разговор. Диляра-ханум вспомнила, что сегодня видела его дважды: при выходе из дома и на базаре.

Земфира-ханум снисходительно посмотрела на раскрасневшуюся от смущения собеседницу.

– А что, если мне и впрямь сосватать твою дочку? – сказала она, неожиданно перейдя на «ты».

Диляра-ханум в растерянности пожала плечами. От волнения у неё перехватило дыхание.

– Молчишь, подружка.

– Спасибо большое, – ляпнула Диляра-ханум, – но ведь она ещё ребёнок. К тому же в институт поступать надо.

– Кто же их собирается женить сейчас. Только вот в столице соблазнов много, мало ли что может случиться.

Директриса обняла Диляру-ханум за плечи.

– Дети у нас красивые. Такой товар долго не залёживается.

Диляра-ханум согласно закивала головой и добавила невпопад: – Но…

Директриса нахмурила брови.

Бедная женщина осознала, что своим глупым «но» может вместо сватьи заполучить врага.

– …наши дети, – закончила она фразу, – что скажут они?

– Ты права, моя милая, – сказала Земфира-ханум, – сейчас конец двадцатого века. Мнение детей – условие важное. Но не главное. Ты меня поняла, надеюсь?

Она многозначительно посмотрела на собеседницу. Та кивнула головой.

– Знаешь, почему я твою дочь выбрала? – сказала директриса, словно рассуждая сама с собой: – Красивую и образованную найти легко, но чтобы она была к тому же работящей, воспитанной и покладистой – ох как трудно.

Диляра-ханум всеми силами старалась изобразить на лице согласие с каждым словом, слетавшим с губ Земфиры-ханум. Но её, уже почти поверившую в счастье своё и дочери, продолжали терзать сомнения. Что скажет Айтекин с её независимым характером и порой ослиным упрямством?

– Лучшей кандидатуры для моей дочери я и представить не могу, – сказала она, – но вы же понимаете: должно быть чувство.

– Что скрывать, Эмину Айтекин нравится, – сказала директриса, – но о моих планах он ничего не знает. Поговорю. Разъясню.

Она лгала. С сыном разговор уже состоялся, причём по его инициативе. Но этого матери Айтекин знать было не обязательно.

– Я тоже поговорю с дочкой, – сказала Диляра-ханум и добавила, – и тоже разъясню.

Женщины заговорщически улыбнулись друг дружке.

– Ну что, сватья, решено? – сказала мать Эмина.

– Решено, – ответила мать Айтекин.

Женщины обнялись. Сделка состоялась. Завязан первый узел. За ним последует второй, третий, и с каждым последующим связь будет всё прочнее, а узлы всё крепче и запутаннее.

Полдень. Удобно устроившись в кресле-качалке на веранде, Айтекин тщетно пыталась заставить себя заняться биологией. С этим предметом у неё нелады. А ведь через месяц – полтора ей поступать в медицинский. Но одно дело изучать человеческий организм, лечить людей, и совсем другое – копаться во внутренностях жучков и паучков, которых она ненавидит и боится столь же сильно, сколь и мышей.

В прелестную головку лезли разные мысли, но общая тема одна: Эмин и Заур, Заур и Эмин. И вопрос один – кто. Посоветоваться не с кем. Матери не скажешь, стыдно, хотя ясно, кто ей может понравиться. Конечно же – Эмин Мамедбейли. Из хорошей, а главное, богатой семьи. Воспитанный, умный, а его внешность – предмет обсуждения всех девчонок школы. Честно говоря, ей льстит, что среди множества достойных кандидатур, она – вне конкуренции.

Но она чувствует, как в самых глубинах её девичьего, никогда прежде не любившего сердца, зреет выбор, неотвратимый, как судьба.

Заур… У него нет той классической, чуть холодной красоты Эмина, но до чего же он мил. Бывает так, что в отдельности черты вроде бы не очень-то и правильные, но, собранные на одном лице, создают неповторимый облик. Таких глаз, пронзительно голубых и печальных, даже когда он смеётся, она не видела ни у кого. И руки. Их силу и нежность она почувствовала в прошлое воскресенье. Тогда они всем классом решили пойти в заброшенную деревню на противоположной стороне реки. Она потеряла равновесие, перепрыгивая с одного валуна на другой, и упала бы в бурный поток, если бы Заур вовремя не подхватил её. У неё тогда живот свело от волнения.

После случая с браконьерами ребята стали знаменитостями. Школьные девчонки были от них без ума, но ей (и не только ей) казалось, что друзья замечали только её. И было за что. Айтекин 7 7 Айтекин – подобная Луне (азерб.). оправдывала своё имя: стройная фигурка, точёный носик, огромные карие глаза и тугие косы до пояса делали её первой красавицей в школе. Ей, конечно, их внимание льстило и волновало, особенно то, как на неё глядел Заур. Правда, в последние дни он почему-то изменился. Стал избегать её, лицо бледное, печальное.

– О чём думаешь, дочка?

Занятая своими мыслями Айтекин не заметила, как подошла мать.

– Так. Ни о чём. Голова болит от проклятой биологии. Ты можешь объяснить: для чего будущему врачу знать, как устроен организм мухи?

– Откуда же мне знать. Я женщина необразованная. Только вот мой покойный дядя часто говорил, что Всевышний всё создал по единому правилу.

– Что это за правило такое? Может, он имел в виду закон?

– Не знаю, но точно помню: он употреблял именно слово «правило». И ещё он говорил, что правила выше законов.

– Дед правильно говорил, – философски заключила Айтекин, – законы нарушают все, а правила – единицы. Мама, ты не принесёшь мне чаю?

– Конечно, дочка. С твоим любимым ореховым вареньем? И я выпью, пожалуй. Что-то в горле пересохло.

Минут через десять они распивали ароматный цейлонский чай. Диляра-ханум казалась взволнованной. Она то шумно вздыхала, то покашливала, то пристально глядела на дочь. Айтекин, наконец, не выдержала.

– Мама, что с тобой? Ты себя хорошо чувствуешь?

– Всё в порядке, дочка.

– Нет. Ты не в себе. Что-то случилось?

– Я хочу поговорить с тобой, – решилась наконец Диляра-ханум.

– О чём? – не отрываясь от чтения, спросила Айтекин.

– У меня состоялся разговор с директором школы.

Айтекин вопросительно посмотрела на мать.

– Она прочит тебя в кандидаты на золотую медаль.

Глаза девушки засветились от радости.

– Как здорово! – воскликнула она, – теперь мне нужно будет готовиться лишь по биологии.

Она обняла мать за шею и расцеловала её. Однако, увидев её смущенное лицо, удивлённо спросила. – Мама, ты не рада? Что-то не так?