Александр Васильев - Из тьмы

Под рамкой было выбито:

ПОЛЕВАЯ ЕКАТЕРИНА АЛЕКСАНДРОВНА 1968 – 2000 гг.

А ниже:

ЛЮБИМОЙ ЖЕНЕ И ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЙ МАМЕ.

Антон вытер слезы, и, глядя на фотографию, с большим трудом прошептал:

– Прости, что так долго не приходил. Мне было так плохо без тебя.

Из его глаз пролегли новые соленые дорожки, стекая по щекам к губам и подбородку.

– Прости, я не должен был так поступать. Но, я не знал, что делать.

Он вновь вытер слезы и шмыгнул носом.

– Я… – он опустил взгляд, не в силах смотреть на фото, ощущая в душе вину за то, что собирался сказать. – А теперь я уезжаю. Мы с Диной пока поживем в другом месте. Мне это надо. Нам это надо. Чтобы прийти в себя. Чтобы вернуться к нормальной жизни.

Он еще раз провел пальцами у глаз, но они уже были сухими.

– Мы обязательно будем тебя навещать, – проговорил Антон. – Я не забуду тебя. Никогда. Ты слышишь, я люблю тебя, дорогая.

Он прикоснулся пальцами к своим губам, а потом к фотографии.

– Нам пора, – прошептал он.

Темно-серый «форд» Антона стоял на самом краю парковки. И все это время, возвращаясь с кладбища, они шли молча: мужчина тридцати восьми лет и маленькая девочка. Они шагали не спеша, взявшись за руки и в прискорбии склонив головы.

Жаркое августовское солнце вошло в зенит, раскаляя черный асфальт под ногами, делая его мягче и темнее. И только легкий ветерок, медленно подгонявший с востока несколько темных туч, обещал приятную свежесть ко второй половине дня.

Мужчина и девочка, казалось, не чувствовали ни жары, ни слабого дуновения. Впереди их ожидала изнуряющая дорога к новому дому.

Еще не дойдя до машины, Антон заметил прижатый к лобовому стеклу белый конверт.

– Что это? – спросила Дина.

– Похоже, что это от Смирнова, – проговорил Антон, вытаскивая из-под дворника конверт без каких-либо опознавательных знаков. – По крайней мере, это в его стиле.

Они сели в машину, и Антон вскрыл послание.

Внутри лежал сложенный вчетверо лист формата A4. Развернув его, мужчина отметил стандартный 12-й кегль Times New Roman с 2,5 интервалом.

«Я очень рад, что ты, наконец, вышел из комы.

Два года простоя – это, конечно, ни что для такого крупного писателя как ты, но все же может сказаться на твоем будущем, если ты не возьмешь себя в руки.

Я очень надеюсь, что твой родной дом примет тебя должным образом. Я постарался привести его в порядок к твоему возвращению. Прежние жильцы там особо ничего не меняли, но, сам понимаешь, что за двадцать четыре года многое могло измениться. В том числе, и сам город.

Буду рад, если ты черканешь мне хоть пару строк из твоего нового романа. А, если у тебя еще нет идеи, то я твердо убежден, что она у тебя обязательно появится. Писательство – твоя жизнь. Не зарывай свой талант.

(тем более, что я с него кормлюсь)

Да, Антон, я знаю, что тебе сейчас крайне тяжело, но постарайся найти в себе силы.

За могилу жены не переживай, я буду продолжать о ней заботиться. Мне это совсем не в тягость.

Как твой литературный агент, я буду поддерживать тебя во всем. Тем более, что ты наконец сделал шаг из вчерашнего дня. Главное, не бойся бури.

Твой Л. А. С.И.»

– О какой буре он говорил? – спросила Дина.

– Не знаю, – ответил Антон, выводя «форд» на дорогу. – Но уж явно, не об этой.

Он улыбнулся и указал вперед, на надвигающиеся с востока тучи.

– Я надеюсь. – Добавил он. – Ведь мы едем прямо.

Дом выглядел обветшалым. Краска на облицовке выгорела полностью, делая строение темным и неприглядным. Деревянный конек двухскатной крыши прогнил и обвис по краям, совершенно не прикрывая стык шифера. Оконные стекла казалось не мыли уже несколько лет. Довершал картину потемневший и обросший мхом штакетник на заборе.

Широкие ворота открылись с трудом, громко треща поизносившимися досками, и закрылись, сильно покосившись в сторону двора.

«Возможно, в следующий раз створка просто отвалиться», – подумал Антон, направляясь к дверям гаража.

Слева от него располагался основательно заросший небольшой сад на три яблони и несколько сливовых деревьев. К нему примыкало небольшое строение с одним маленьким окошком: «Баня», – вспомнил Антон.

Гараж был частью длинной постройки, включавшей в себя дровяник, сарай для всякого рода утвари, и явно заброшенный хлев, где когда-то держали живность.

Чуть дальше располагался заросший травой участок, некогда бывший огородом.

Гаражные ворота открылись легко, словно кто-то, перед их прибытием, заботливо смазал петли.

Места внутри оказалось немного, но его «форд» вполне мог поместиться, если убрать пару вещей.

Поднимая с пола коробки с инструментами и прочим хламом, казавшимся ему неинтересным, он ожидал прихода чувства ностальгии. Но, попытавшись что-то вспомнить, он почувствовал только надвигающуюся боль в голове, и сразу отбросил все мысли на потом.

Разложив на полки все, что было можно, он с любопытством взглянул на деревянный ящик, не уступающий размерам небольшого холодильника. Запирался он на большой навесной замок. Петли и пробой выглядели массивными.

«Что же внутри тебя заперли?» – подумал Антон.

Без всякой надежды, он дернул замок, и, как и ожидалось, он остался закрытым.

«Тебя не просто будет разбить. Но будем надеяться, что я найду от тебя ключи».

Ящик оказался увесистым, и вытаскивать его из гаража пришлось волоком. Сначала Антон хотел оставить его на улице, но, взглянув на темнеющее от туч небо, решил затащить его в дровяник.

И освободив, наконец, место, он заехал в гараж.

Дина вылезла из машины и встала чуть в стороне, наблюдая, как отец вытаскивает с заднего сидения коробки и аккуратно ставит их на землю у входа в дом.

Выйдя с последними сумками, Антон закрыл двери гаража.

– Я вот думаю, – серьезно произнесла девочка. – На твоей связке ключей я вижу только один новый ключ, и он от гаража.

Антон сразу все понял, уставившись на новенький замок на двери в дом.

И с какой-то детской наивностью, он посмотрел на дочь. Но та лишь вопросительно вскинула брови и сложила руки на груди, ожидая дальнейших событий.

В отдалении послышался тихий раскат надвигающейся грозы. Прохладный ветер спешно прогонял накопившуюся за день духоту. А лениво клонящееся к закату солнце, уже с трудом было видно из-за туч.

Девочка еще выше вскинула брови и вопросительно покачала головой.

– У тебя нет ключа, – был ли это вопрос в ее голосе или укор, Антон не мог понять.

В его голове вертелось банальное: «И что теперь?»

– У тебя есть ключ от гаража, но нет от дома.

Голос Дины показался ему твердым, словно мать, отчитывающая своего ребенка за беспечность, готовую обернуться небольшой трагедией.