Александр Васильев - Из тьмы

Антон глупо посмотрел на связку ключей в своих руках. Наивная надежда, что там обнаружится нужный, разбилась словно волна о скалы. Но еще он не мог вспомнить и того, когда его литературный агент, занимавшийся подготовкой дома, передавал ему хоть какие-то ключи. Он ни разу не появлялся на его пороге, лишь изредка бросая в его почтовый ящик белые конверты.

– Хм, – сказал он, кладя ключи в карман, и направился к калитке.

– И куда ты?

Но Антон уже приоткрыл заднюю стенку почтового ящика. На дне лежал белый конверт, внутри которого обнаружился ключ и короткая записка на все таком же форматном листе: «Думаю, он тебе пригодится. Твой Л. А. С.И.»

Внутри их встретил запах затхлости и сырости. Словно в доме уже давно не было жильцов.

Но Смирнов писал ему, что дом пришлось выкупать у какой-то старухи, которая не сразу дала свое согласие. Поэтому, входя внутрь, Антон ожидал почувствовать запах совершенно иного рода – запах старости, быть может, даже запах смерти. Ему, почему-то казалось, что прошлая владелица уже пережила свое время. Возможно, ему хотелось так думать, что она уже собиралась на тот свет. Иначе получалось, что они просто выгоняют ее.

Антон мотнул головой.

«Если бы ей некуда было идти, то она бы не продала свой дом, – подумал он. – Мой дом, – другая мысль заняла его сознание. – Это всегда был мой дом. Просто…»

Вновь вернулась головная боль, предупреждая о «битых файлах» в его прошлом.

«Ничего, рано или поздно, но я что-нибудь да вспомню. Ведь я наконец вернулся».

– Не нравится мне здесь, – сказала Дина. – Что-то здесь не так.

– Не так здесь только твои неуместные комментарии по поводу нашего дома, Дина, – строго сказал Антон, и продолжил более мягко: – Все наладится. Мы еще приведем его в порядок, и тебе здесь понравится. Вот увидишь.

Девочка ничего не ответила.

Они стояли посреди небольшой комнаты, служившей столовой, благодаря большому столу, который в данный момент был сдвинут в угол. Так же эта комната являлась проходной для всех остальных.

Справа за арочным порталом виднелась маленькая, но вполне уютная кухня с печкой. А прямо сквозь обычный прямоугольный проем была видна часть большого зала.

– Если правильно помню, – произнес Антон, – то здесь пять комнат, не считая коридора за нами. Столовая, кухня, на которой вход в одну спальню, зал и из зала проход во вторую спальню. Что ж, Дина, пока я заношу вещи, можешь везде включить свет, и выбрать себе комнату.

И пока девочка осматривала дом, Антон заносил сумки и коробки с одной мыслью: «Надеюсь, что у нас все получится».

За окном разогревалась гроза, с каждым раскатом становясь все громче и ближе. Дождя еще не было. Но разошедшейся уже во всю ветер, разносил по дому гулкие и тревожные звуки, всем своим воем обещая нагнать необходимое количество туч для хорошего ливня.

От ветра в некоторых окнах звенели не плотно прижатые стекла. И этот звук создавал в душе Антона чувство уюта, некоего таинства, доступного только в своем деревянном доме. Такого он никогда не ощущал в квартирах больших городов. Все они были лишь временным жильем, пока Катя не забеременела. Тогда они решились на покупку своей квартиры. Но и та всегда казалась ему простой бетонной коробкой.

Он много раз предлагал Кате купить дом. Настоящий, деревянный, со всеми огрехами скрипящих полов и гуляющего на чердаке ветра. С запахом затапливаемой печи, и закутыванием в теплый плед долгими зимними вечерами.

Но она всегда была приверженцем городской жизни и не хотела менять привычную ей квартиру на требующий постоянного внимания дом.

«Что ж, – подумал Антон, прислушиваясь к звону стекла, – я надеюсь, ты за нас порадуешься. Даже несмотря на то, что ты бы никогда не согласилась переехать сюда».

Из зала донесся звук телевизора. Шли вечерние новости.

Отвлекшись от мыслей, Антон перенес часть коробок в оставшуюся для него комнату, которая выходила на кухню.

Скудный интерьер спальни словно изначально предполагал немногочисленный багаж нового жильца: старая еще сетчатая кровать-двухспалка с перьевым матрацем у одной стены, большой книжный стеллаж у противоположной, и между ними под окном, выходящим на дорогу, старый письменный стол и деревянный стул. Судя по виду, стол некогда был обтянут кожей или сукном, о чем говорили набойки по краям столешницы, которую потом просто покрыли темной морилкой.

– Привет, старичок, – произнес Антон, проводя рукой по шершавой поверхности стола. – Надеюсь, мы подружимся. Нам предстоит много работы.

Он взглянул на коробки с компьютером.

– Однако, о чем писать, я пока не знаю. Надеюсь, у тебя есть свои истории, дружище, – обратился он снова к столу. – Ты же мне их поведаешь?

На долю секунды комната озарилась ярким светом, отбрасывая на пол и стены четкие смоляные тени. А в следующее мгновение весь дом содрогнулся от мощного раската грома. Зазвенели стекла. Мигнул свет.

Из зала донеслось шипение потерявшего сигнал телевизора.

И в наступившем на миг спокойствии, Антон услышал, как первые робкие капли дождя ударились в оконное стекло. А уже через секунду по дому начала разноситься целая барабанная дробь, разразившегося снаружи ливня.

– Телек сдох! – крикнула из зала Дина.

– Ну так выключи его, – ответил Антон. – В такую погоду не мудрено и без света остаться.

И словно в довершение его слов, дом погрузился в темноту.

– Ну вот блин! – донесся детский голос.

«Вот уж и вправду», – подумал Антон.

– Ты успела заправить кровать? – спросил он.

– И что теперь, ложиться спать?

– А ты что-то можешь делать в темноте?

– Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, – ответил Антон

Утро показалось ему бесшумным, не сравнимым с суетой большого города.

Просыпаться не хотелось. Непривычно мягкая, проваливающаяся словно гамак кровать, требовала продолжение их «бурной» ночи.

Но и сон не хотел отпускать.

Странные, до боли тревожные видения настойчиво витали обрывками в его голове, норовя вновь утянуть страну Морфея.

Антон чувствовал, что уже светло, но вставать не торопился, лишь сильнее зажмурил глаза. Ему хотелось вспомнить детали сна. Хотелось понять, почему он вдруг показался ему настолько важным. Почему где-то глубоко внутри остался осадок горечи и чувство липкого пронизывающего страха.

Во сне он был с теми, кого когда-то потерял…

«Почему так тихо?» – вдруг подумал он.

И остатки сна, словно хрупкое стекло, разлетелись по самым темным закоулкам его не менее хрупкой памяти.

Поняв, что больше ничего не восстановить, Антон открыл глаза.

Некоторое время он созерцал незнакомый, пожелтевший от времени потолок, пытаясь разогнать свои мысли до необходимой для работы скорости.