Майкл Роботэм - Пропавшая

– Когда вы видели меня в последний раз?

В ее глазах я читаю удивление.

– В прошлом месяце. Вы то приходили, то уходили.

– Со мной был кто-нибудь?

Она с подозрением косится на профессора.

– Ваш друг пытается шутить?

– Нет. Он просто кое-что забыл.

– Думаю, вы встречались у нее наверху.

– Вы знаете зачем?

Ее смех пронзителен, как скрипка.

– Я что, похожа на вашего бесплатного секретаря?

Она уже собирается захлопнуть дверь, как вдруг что-то припоминает.

– Теперь я вас вспомнила. Вы все искали эту девчушку, которую убили. Это все она виновата, помяните мое слово.

– Кто виноват?

– Таким людям, как она, нечего заводить детей, если они не могут с ними управиться. Я не против, когда мои налоги идут на больных ребятишек в больницах и на починку дорог, но почему я должна платить матерям-одиночкам, которые живут на пособие и тратят денежки на сигареты и выпивку?

– Ей не нужно было пособие.

Миссис Суинглер одергивает халат.

– Горбатого могила исправит.

Я делаю шаг ей навстречу.

– Вы так думаете?

Внезапно она пугается и словно выпадает из реальности:

– Я все маме скажу. Хорошенького понемножку, ладно?

Профессор закрывает дверь лифта, тот дергается и начинает спускаться. Когда мы оказываемся в фойе, я снова поворачиваюсь к лестнице. Десятки раз я обыскивал этот дом – в реальности и во сне, – но все равно хочу еще раз прочесать его насквозь, разобрать по кирпичику.

Рэйчел исчезла. Как и люди, чья кровь осталась на лодке. Я не знаю, что все это значит, но какая-то мыслишка, какая-то нервная клеточка, какой-то инстинкт подсказывают мне, что это дело требует моего вмешательства.

Постепенно темнеет. Начинают мигать фонари, включаются фары. Мы движемся по переулку и доезжаем до садика на заднем дворе – узкого прямоугольника травы, окруженного кирпичными стенами. В тени лежит перевернутый надувной детский бассейн, садовая мебель свалена у сарая.

За забором вдалеке находится Паддингтонская площадка для отдыха, где дорожки тут и там покрывают грязные лужи. Налево тянется линия гаражей, а направо, отделенный полудюжиной стен, находится Макмиллан-эстейт, скучное послевоенное муниципальное строение. В нем девяносто шесть квартир, на балконах сушится белье, к стенам прикреплены тарелки спутникового телевидения.

Мы на том месте, где когда-то загорали Сара и Микки. Сверху окно, из которого за ними наблюдал Говард. В тот день, когда Микки пропала, я пошел в этот сад в поисках тени и покоя. Я знал, что девочка ушла не по своей воле. Ребенок не пропадает просто так в пятиэтажном доме. Это похоже на похищение или на кое-что еще похуже.

Видите ли, пропавшие подростки – о них никогда не жди хороших новостей. Каждый день они пропадают десятками, большинство сбегают, некоторых просто выставляют из дома. Но семилетняя девочка – это совсем другое дело. За этим может стоять только нечто, граничащее с кошмаром.

Я наклоняюсь и смотрю в пруд, где лениво кружат рыбы. Никогда не понимал, зачем люди заводят рыбок. Они равнодушные, дорогие, покрыты чешуей и очень хрупки. Моя вторая жена Джесси была такой же. Мы были женаты шесть месяцев, но я вышел из моды быстрее, чем мужские стринги.

Ребенком я разводил лягушек. Я собирал икру на пруду нашей фермы и держал ее в сорокачетырехгалонной бочке, разрезанной пополам. Головастики очень милые, но попробуйте поместить сотню таких в ведро – и получите скользкую снующую массу. В конце концов они заполонили весь дом. Отчим сказал тогда, что я большой мастер по части головастиков. Полагаю, он употребил слово «мастер» отнюдь не в положительном смысле.

Али стоит рядом со мной, заправляя волосы за уши.

– Я предполагала, что она погибла в самый первый день.

– Знаю.

– Мы тогда не успели осмотреть дом, и даже эксперт еще не приехал. Не было ни крови, ни подозреваемых, но у вас все равно были дурные предчувствия.

– Да.

– И с самого начала вы заметили Говарда. Что в нем такого было?

– Он фотографировал. Все в доме искали Микки, а он пошел и взял фотоаппарат. Сказал, что хочет запечатлеть.

– Запечатлеть?

– Всю эту суматоху.

– Зачем?

– Чтобы не забыть.

Когда я добираюсь до больницы, уже почти темно. В палате кисловатый запах застоявшегося воздуха. Я пропустил сеанс физиотерапии, а теперь Мэгги ждет меня, чтобы сделать перевязку.

– Вчера кто-то взял таблетки со столика, – говорит она, срезая последние бинты. – Бутылочку с капсулами морфина. У моей подруги из-за этого неприятности. Говорят, это она не уследила.

Мэгги не обвиняет меня напрямую, но я прекрасно понимаю, что имеется в виду.

– Мы надеемся, что капсулы найдутся. Возможно, их просто поставили не на то место.

Она отходит, держа перед собой поднос с ножницами и старыми бинтами.

– Надеюсь, у вашей подруги не будет особых проблем, – говорю я.

Мэгги кивает и беззвучно удаляется.

Откинувшись на кровати, я слышу, как дребезжат тележки в дальних палатах, как кто-то с криком просыпается от дурного сна. Четыре раза за вечер я пытаюсь дозвониться до Рэйчел Карлайл. Ее все еще нет дома. Али пообещала, что пробьет ее имя и номер машины на полицейском компьютере.

В коридоре возле моей палаты никого нет. Наверное, ищейки из отдела по борьбе с коррупцией ушли домой, устав меня ждать.

В девять вечера я звоню матери в Виллавуд-лодж. Она долго не подходит к телефону.

– Ты спала?

– Смотрела телевизор. – Я слышу, как он жужжит на заднем плане. – Почему ты не приехал меня навестить?

– Я в больнице.

– Что с тобой стряслось?

– Повредил ногу, но я поправляюсь.

– Раз это не серьезно, ты должен был приехать навестить меня.

– Врачи говорят, мне надо побыть здесь еще недельку.

– А близнецы знают?

– Я не хотел их волновать.

– Клэр прислала мне открытку из Нью-Йорка. На выходных она была на виноградниках Марты. И говорит, что Майкл, видимо, перегоняет яхту в Ньюпорт [25] Ньюпорт – город в 30 милях к югу от Провиденса, административного центра штата Род-Айленд на северо-востоке США. , на Род-Айленд. Они смогут встретиться.

– Зд о рово.

– Ты должен им позвонить.

– Да.

Я задаю ей еще какие-то вопросы, пытаясь поддержать разговор, но она уже сосредоточилась на телевизоре. Внезапно она начинает сопеть. Кажется, что ее нос находится прямо у меня над ухом.

– Спокойной ночи, Даж, – так я ее называю.

– Погоди! – Она прижимает трубку к губам. – Янко, приезжай ко мне.

– Приеду. Скоро.

Я жду, когда она повесит трубку, и настраиваюсь позвонить близнецам – просто так, чтобы проверить, все ли у них в порядке. Этот телефонный звонок я постоянно прокручиваю в уме, но никогда не совершаю.