Михаил Ушер - Убийца с лицом ребенка

– Вот здесь, пожалуйста. С моих слов записано верно и подпись.

Глаза у Юрия Львовича начали слезиться. Он не мог не то что читать, но и писать, впрочем, подписывать эту бурду он тоже не хотел, потому что вспомнил, как сам же посоветовал однажды Аркадию не подписывать акт сверки взаимных расчетов с предприятием-поставщиком.

– В чем дело? – спросил Аркадий. – Что-то не так?

– Я три раз проверил все цифры, – уверил его Юрий Львович. – Все соответствует действительности. Но сейчас платить такую сумму нам нет никакой возможности. Не подписывай и все. Отключи все телефоны или гони на меня, мол, связался с бухгалтером-пьяницей, а он сейчас в полном запое.

Аркадий улыбнулся и вернул акт Перману.

– А как тогда со штрафными санкциями? – решил он уточнить.

– Без этого акта, – подумав несколько секунд, ответил Юрий Львович, – предприятие не сможет ничего взыскать. Пока они напишут претензию, пока мы на нее ответим, пока они обратятся в суд, пройдет уйма времени. А тем временем, суд сам потребует произвести сверку расчетов. Это примерно полгода-год. А с учетом роста курса доллара через год мы заплатим втрое меньше.

Через полгода предприятие поставщик испустило дух, даже не предпринимая усилий взыскать долг.

Аркадий был счастлив и передал тогда Перману пять тысяч долларов премиальных из личных денег.

Никогда не надо бежать впереди паровоза. Так сформулировал Аркадий действия своего бухгалтера.

Поэтому сейчас Юрий Львович решительно отказался подписывать протокол допроса.

– Я не понимаю ваш почерк, – сказал он оперативнику, – а подписывать себе смертный приговор не хочу.

– Я же вам прочитал вслух, – встал полицейский и отошел в сторону. – Не валяйте дурака, Юрий Львович. Вы вообще не при делах, если честно. Подписывайте, и идите домой. У вас будет подписка о невыезде. Вы даже не взяткодатель и не посредник, вас просто попросили передать эти деньги полковнику, вы признали факт передачи денег Снаткину, а поводы, которые вы здесь изложили, никого особенно не интересуют.

– А кто такой Снаткин? – спросил Перман, вытирая пальцами пот со лба.

– Вы еще под дурака косите? – вспылил полицейский. – Вам-то это зачем? Максимум пробудете у нас семьдесят два часа. Не злите меня. Я целый день пахал как проклятый. – Вы пять минут назад сказали, что я могу идти домой, а теперь, получается, я должен просидеть здесь три дня. И это при том, что я еще не подписал протокол допроса, а что же будет, если я его подпишу? —

– Честно говоря, мне начхать, подпишите вы протокол или нет. Я сейчас приглашу понятых, прочту вслух протокол допроса и они удостоверят, что все с ваших слов записано верно, а вы из вредности или глупости подписать отказались. Ваш отказ от подписи будет только свидетельствовать о том, что вы препятствуете следствию и тем самым осложняете себе жизнь.

– А сколько времени прошло с моего задержания? – спросил Юрий Львович.

– У вас впереди вагон времени и маленькая тележка, – сострил оперативник. – Если не подпишите протокол.

«Может дать ему штуку баксов и договориться с ним об освобождении? – подумал Перман, а вслух сказал:

– Мы могли бы с вами договориться, молодой человек?

– Что вы имеете ввиду? – спросил оперативник

– Я подписываю то, что вам надо, а вы выводите меня отсюда. Я, между прочим, диабетик. Мне нужно принимать лекарство, пить и есть строго по времени. И я в долгу не останусь.

– Ладно, подписывайте.

– Я все подпишу на улице, – сказал Перман.

– Торг здесь неуместен, – сказал ему полицейский.

В это время зазвонил телефон. Оперативник поднял трубку и сказал кому-то, что допрос закончен, что ему нужны понятые и он через несколько минут принесет протокол.

– Я даю тебе тысячу долларов, – обмахиваясь руками, сказал Юрий Львович.

– А они у тебя с собой? – обернулся полицейский.

– Я позвоню жене, она принесет.

– Вот когда она принесет, тогда и поговорим.

– А можно позвонить? – спросил с надеждой Перман.

– Сначала подписываем протокол допроса, потом звонок жене – предложил оперативник.

– А на каком этаже мы находимся? – ни с того ни с сего спросил Перман.

– Хочешь сигануть? – усмехнулся полицейский.

Дверь кабинета распахнулась, вошли мужчина и женщина.

– Господа понятые, задержанный Перман Юрий Львович отказывается подписать протокол допроса. – объявил оперативник, – поэтому я зачитаю содержание протокола вслух вам и господину Перману, а вы засвидельствуете данный факт своими подписями.

После ухода понятых, за сто долларов в течение получаса Юрий Львович выпил три стакана минеральной воды, съел бутерброд с копченой колбасой, купленный ему полицейским в буфете прокуратуры и сходил в туалет. Жизнь, казалось, начала улыбаться, но тут появился следователь Горпищенко, схватил со стола протокол допроса, приказал перевести Пермана в подвальное помещение и почти выбежал из кабинета.

В этом подвальном помещении, где царила мертвая тишина, вдруг щелкнул замок двери так неожиданно и громко, что Юрий Львович вскочил с металлического стула и застыл, как пораженный молнией. В комнату вошел молодой оперативник Скворцов с папкой в руках.

– Начнем все сначала, – сказал он и пригласил Пермана присесть. – Начальству очень не понравилось ваше сочинение, Юрий Львович. Будем переписывать.

– Я рад вас видеть снова, – с чувством произнес Перман. – За эти несколько часов я многое передумал. Мы можем все начать сначала, после того, как я поужинаю?

– Никаких проблем, – улыбнулся оперативник. – Тариф не изменился.

Юрий Львович пальцами выцарапал стодолларовую бумажку из внутреннего кармана брюк и протянул ее Скворцову.

– Я бы с удовольствием съел пару котлет, запил бы апельсиновым соком и на будущее хотел бы иметь несколько бутылок минералки.

Оперативник посмотрел на свои ручные часы.

– Здесь у нас не ресторан, – вдруг хмуро сказал он. – Но что-нибудь из съестного найдем. Времени у нас с вами не так много. Петренко поехал за двумя мордоворотами. Примерно через минут сорок они будут здесь. Так что нам надо поторопиться.

– Если это не военная тайна, – испуганно заморгал глазами Юрий Львович, – за кем поехал товарищ Петренко?

– Пан Петренко поехал за активистами из национального корпуса. На тот случай, если вы опять будете говорить о находке и благородных чувствах, охвативших вас при этом.

– У нас в стране запрещены пытки, – потухшим голосом сказал Перман. – Я буду жаловаться прокурору.

– А врать в нашей стране не запрещено? А помогать матерому преступнику, оборотню в погонах, у нас разрешено? Теперь, к делу. Буфет в прокуратуре уже закрыт. Я могу сбегать в магазин, на углу, но боюсь, что котлет там не будет.