Неля Булгакова - Штрафная зона

Дэн сидел с отцом в столовой за накрытым столом. Ждали брата с женой. Мама, счастливая редким моментом единения семьи, носила с кухни бесконечные салатники и соусники.

– Из-за вас не могу её уговорить поставить «лёгкую плиту», – проворчал отец, когда мама в очередной раз выбежала на кухню, – заявляетесь, хорошо если раз в месяц, а она держит «чадилку», чтобы сыночков побаловать душевной едой, – отец кивнул в сторону кухни.

– Да, ладно, пап, вам же самим нравится «старая кухня». Мама всегда не любила молекулярку.

– Сами мы уж давно доставкой могли бы обойтись. Понятно, Александр работает, но ты-то мог бы почаще заглядывать.

– Я учусь, – Дэн стащил со стола кусок сыра.

– Это на лекциях тебе колено снесли?

– Ладно, пап, не напоминай. Я уже решил.

– Бросаешь футбол?

– Сказал же, – Дэн хмуро уставился в пол.

Отец недоверчиво посмотрел на Дэна. За дверью столовой раздались голоса, через пару минут вошёл брат Саша с женой – худенькой, темноволосой женщиной, которую можно было бы принять за девочку, если бы не рано поседевшие волосы.

– Ура! – закричал Дэн, – наконец-то мы будем есть, – он подскочил к брату и попытался запрыгнуть ему на спину по детской привычке, но брат ловко вывернулся и повалил Дэна на пол.

– Ты не ешь, троглодит, ты жрёшь! Жрёшь, жрёшь и жрёшь! – Саша зажал голову младшего брата, намереваясь поставить щелбан.

– Себя вспомни в семнадцать лет, – засмеялась мама, внося блюдо с гусем, – такой же троглодит был.

– Почему был? Я есть троглодит и буду троглодит, пока у моей мамы последняя и единственная на Марсе человеческая кухня из человеческого жилища двадцатого века, – Саша бросил голову Дэна и взял у мамы блюдо. – Ух-ты! Такое бездарно делить на всех, это должно достаться одному.

Наконец все расселись за столом. Мама в довершение зажгла свечи. Синева за окном постепенно густела, дрожали неведомые огоньки, за искусственными облаками пряталась искусственная луна. В столовой было уютно и тепло.

– Как я рада, что мы собрались, – сказала мама.

– Для этого стоило пожертвовать Данилкиным коленом, – отозвался старший брат.

– Не будем о грустном. Давайте вспомним нашу чудесную традицию делиться хорошими новостями. Рассказываем, у кого что.

– Вот, с тебя, Наденька, и начнём, – ответил отец, открывая бутылку с вином, – ты пока рассказывай, можешь подольше, а мы, пожалуй, приступим, сама-то уже и так нанюхалась.

– Ну с меня, так с меня. У меня отличная новость! В нашей лаборатории наконец-то удалось создать таракана.

– Кого?

– Таракана! Насекомое, которое не было включено в программу «Ковчег». Про него просто забыли. Вы представляете? У нас было шестнадцать неудачных попыток, и наконец вот, получился! Мы назвали его «Кукарача семнадцатый».

– А какая от них была польза, от этих тараканов. Они мёд приносили? – спросил Дэн.

– Никакой пользы. Люди их истребляли, потому что тараканы были вроде крыс, селились в человеческом жилье, в грязи, отходах, разносили инфекцию.

– Зачем же вы их создали? Разве у лаборатории нет более важной цели, – спросила Валентина. Она, не дожидаясь первого тоста, залпом выпила пол-бокала вина и со стуком поставила бокал на стол. Несколько капель выплеснулось, расплываясь розовыми пятнами на скатерти. Александр с тревогой взглянул на жену.

– Наша лаборатория занимается экосистемой, Валюша, – мягко и терпеливо ответила мама, – а экосистема – очень тонкая структура. Каждый элемент тянется тысячами связей к остальным, никто не может предположить, какой из них нарушит хрупкое равновесие и, наоборот, что нам позволит обнаружить этот таракан. Может быть, он окажется недостающим звеном в поиске оптимальной атмосферы Марса.

– Даешь Кукарачу семнадцатого! Благодаря ему мы, наконец, выберемся из-под купола идеальной экосистемы и попадем в естественную среду обитания! – Дэн попытался развеселить Валентину, но она не его поддержала.

– Ни у кого нет цели выбраться из под купола. Всё это вранье. Так и будем гнить под колпаком, – ответила Валентина.

– Это же непросто, Валь. Три экспедиции уже пропали. Мы не можем рисковать, – сказал Саша.

– Почему не можем? Саш? Почему? Всю историю человечество рисковало, гибло, умирало, рождалось и снова умирало. А мы не можем! Почему мы не можем больше умирать?

– Потому что мы победили смерть, – ответил отец.

– Мы победили смерть. А потом победили жизнь, – горько ответила Валя и закрыла глаза рукой.

Все замолчали.

– Вы ходили на жребий? – спросила после минутной тишины мама.

Саша кивнул.

– Валенька, может больше не стоит себя травить. Тысячи людей живут без детей.

– Да. Уговорили. Я буду жить без детей, – Валентина налила себе вина и встала с бокалом. Давайте выпьем за идеальный мир умных, добрых и справедливых людей. В этом идеальном мире никто не умирает, а раз никто не умирает, значит никто не рождается, потому что места на всех не хватит. Место осталось только на Кукарачу семнадцатого. А на детей нет. Чтобы родить ребенка, надо уговорить своего дедушку или бабушку на добровольную эвтаназию. Честный обмен. Я бы попросила своего дедушку умереть, но вот незадача, он недавно женился. А как-нибудь ещё можно завести ребенка? Конечно можно. Можно раз в полгода ходить на жребий. Вдруг тебе повезёт и ты вытянешь разрешение на рождение, а в это время какой-нибудь старик вытянет направление на умерщвление. Только у стариков жребий, в отличие от нас, принудительный. Идеальный мир! Десять на десять каждые полгода.

– Валя, перестань! – Саша тоже встал.

– Так, все успокоились и сели, – сказал отец. – Валентина, мы тебя все прекрасно понимаем, твою личную трагедию… но ты не права. Вся наша станция работает на то, чтобы адаптировать среду чужой планеты под человеческий организм. Да. Наша наука уже почти добилась того, чтобы изменить атмосферу. На станции собраны лучшие умы человечества. Некоторым из них по сто восемьдесят лет. Людям удалось переправить учёных сюда, когда на Земле окончательно победило варварство и человечество пошло вспять в своем развитии. Это случилось на глазах моего отца, в начале двадцать первого века религиозный фанатизм победил разум. Всё произошло буквально в пределах жизни одного поколения. Мой отец был известный физик, и поэтому он и попал в программу «Ковчег».

– А здесь он добровольно умер, чтобы родился один из ваших сыновей, – перебила отца Валентина.

– На Земле, Валя, это бы произошло естественным путем, только гораздо раньше. На станции он умер в возрасте ста двадцати лет, успев сделать два открытия.

– Я не буду больше спорить. Простите, что испортила вечер. У меня тоже есть новость. Хорошая. Я ушла с работы.