Натали Варгас - Шарада мертвеца. Книга вторая

– Начинается! – дрожащим полушепотом произнесла она и в безропотном страхе закрыла ладонями рот.

– Пошли все вон, – глухо приказал маркиз. – Девочку не трогать. Откройте окна.

Тем временем Поленька, как и описывал Тильков, потеряла сознание и, приняв сине-бордовый оттенок, совершенно обмякла. Де Конн сел на стул напротив, вынув из жилета часы. В полном молчании няня отдернула шторы, распахнула тяжелые рамы и замерла. Евгения Яковлевна, сопя и плача в платок, устроилась в уголке. Остальные удалились без толкучки и шума. Время словно остановилось. Маркиз, наконец, оторвал глаза от циферблата, встал, подошел к кроватке и неожиданно резко дунул на ребенка. Та задвигалась, издала скрипучий звук, дернула ручками, потянулась.

– Что вы сделали?! – воскликнула Евгения Яковлевна.

Она подскочила к маркизу и вцепилась в рукав его сюртука, словно в ходячую панацею на базаре, которую надо было срочно купить, поскольку товар был штучным, а количество желавших приобрести это чудо прибавлялось в геометрической прогрессии.

Де Конн еле высвободился.

– Я разбудил ее, – учтиво ответил он. – Ничего магического, поверьте мне, сударыня, в том нет… Ребенок просто пребывал в обмороке.

– Но почему так долго и так часто? – начала было плакать женщина, но под суровым взглядом маркиза замолкла.

– Попробуйте производить как можно меньше шума, слез и скандалов в ее комнатке, – глухо произнес тот и направился к выходу. – Я буду у себя…

Вернувшись в гостиную своих покоев, де Конн вынул из кармана черный камень и снова принялся разглядывать его у окна. Это была грубо вырезанная фигурка человека со сложенными на спине крыльями, сильно потертая, потрескавшаяся от времени и долгого ношения.

– Опять падучая? – спросила Татьяна. Она вошла за де Конном в оставленную им открытой дверь.

– Это не эпилепсия, – ответил маркиз, не оборачиваясь, – так что в лицо ей никто не плюнет…

– Плюнет… в лицо?!

Восклицание вывело де Конна из задумчивости, он встряхнулся.

– В древности плевок в лицо был своего рода священнодействием, – пояснил он, обернувшись к девушке. – Считалось, что именно так можно предотвратить переход болезни от несчастных, в том числе эпилептиков, на тело здоровых людей. Поверьте, этот омерзительный способ был самым гуманным, ибо в христианские времена больных просто сжигали…

Татьяна широко открыла свои тигриные глаза и глубоко вздохнула.

– Что это? – спросила она.

– Пока не могу сказать. Я собираюсь понаблюдать за ней пару-тройку дней… Надеюсь, ничего серьезного.

Девушка улыбнулась:

– Я о «порче» спрашивала, господин Дикон… В болезнях я ничего не смыслю.

Тот помолчал с минуту, прокрутил нижней челюстью так, будто забыл что-то пережевать, и вернул взгляд к причине всех волнений.

– Камень этот древний, и найти его можно лишь в нескольких местах планеты.

– Насколько древний?

Маркиз, как показалось Татьяне, смутился.

– Он образовался в те времена, когда человек только зарождался в божьих планах, а на земле жили драконы, – при сих словах девушка весело рассмеялась. Де Конн фыркнул: – Вы не верите в драконов?

Вопрос гостя прозвучал так же весело, как и смех Татьяны.

– Я слышала, что в прошлом году где-то в Англии девочка нашла огромные кости! Возможно, драконьи, – девушка широко расставила руки, демонстрируя размеры диковинки. – Продолжайте же! Как вы интересно рассказываете…

В ответ он сжал «порчу» в кулаке. Подождал. Прислушался. Щелкнул языком.

– Первые, кто принесли веру в магическую силу этого камня в Европу, были арабы. Именно они открыли миру его имя. Азабачи.

– Неужто у порчи есть имя? – дыхание Татьяны, казалось, остановилось. – Куриный бог 28 28 Или Собачий, Скотий бог – в народных поверьях камень с отверстием, оберег от кикимор и злых духов какой?

– Это не порча, а оберег для больных детей. Еще издревле люди верили в силу камней и в то, что в их древних недрах таится космическая энергия. Проще говоря, ду́хи. Я же могу объяснить сие явление несколько иначе. Скажем вы, сударыня, затрачиваете некую энергию на ходьбу или чтение? – он дождался согласного кивка девушки и щелкнул пальцами. – Но ваша энергия истощается, она непостоянна. Однако существуют энергии, исходящие из неразрушаемых тел, они первозданны и постоянны.

– Вы так говорите, будто ваши эти энергии – тоже некие живые существа.

– Мертвых тел не бывает, – качнул головой маркиз. – Камни как самые неподатливые разрушению материалы привлекают постоянные энергии. Они обитают в камнях, населяют их и оживляют. Как удобное кресло, вещь, мертвая по сути, но столь необходимая человеку, что всегда будет им согрета… Этот камень не обладает никаким дурным действием, но даже наоборот, он привлекает положительную энергию… Узнать бы, кто его в комнатку ребенка подложил.

Девушка пожала плечами.

– Я туда не захожу, а прислуги в доме не так уж и много.

Маркиз отложил черный камень.

– Подобные вещи на каждом углу не валяются, а посему он появился здесь именно по случаю болезни ребенка. Кто-то намеренно принес сюда Азабачи. Кто-то, кто знает о его свойствах, иностранец или русский путешественник. Тот, кто хорошо знаком с обитателями дома и, совершенно очевидно, заботится о ребенке. Более того, кто-то, кто может войти в спаленку девочки и подложить сей предмет, не попавшись на глаза няне.

– Туда можно пройти через столовую и кабинет, избежав внутренних покоев Евгении Яковлевны, – включилась Татьяна, – а няня, Лукерья, отлучается несколько раз в день, за едой. Она сама на кухню ходит через двор… Я ее вижу из своего будуара.

– В какие часы?

– Утречком, в восемь, потом в одиннадцать, к обеду к двум…

– Остановимся на одиннадцати, – поднял руку маркиз, – ведь нашли-то камень после завтрака. Кто убирает по дому?

– Тошка, сын камердинера Ипатия. Он полы моет и у стола с Сонькой прислуживает. Пыль да посуда за Валькой.

– Крепостные? – девушка утвердительно кивнула, маркиз хмыкнул. – А есть среди слуг вольноотпущенники, свободные или иностранцы?

– Конечно, – Татьяна улыбнулась и с особым ударением на последнем слове добавила: – Немцы и обрусевший францу-у-уз.

– Кто такие?

– Мартин и Анна Шнайдеры, бездетная пожилая пара.

– Чем они занимаются?

– Их папенька к себе пристроил, когда здесь поселился. Анна гувернанткой у купцов Белугиных служила, очень начитана, опрятна, сейчас бельем ведает. Мартин за серебром следит, чистильщик.

– А француз?

– Пьер ди Брю. Конюх. Тихий старичок. Папенька его «бирюлькой» называет. Мне кажется, он специально его нанял, дабы над ним издеваться…