Ярослав Александров - Волна безумия

– Разберемся, гражданка,– пожилой «полисмен» тщетно пытался освободить руку.

– Да знаю я, как вы разберетесь.

– Какая машина была, номер запомнили?

– Да откуда ж я знаю, какая машина. Черная, иномарка. Номер был грязью заляпан.

– Понятно. Кто-нибудь еще слышал выстрел? – Громко спросил мент у толпы.

– Да не было выстрела. Говорю же – дернул головой и упал,– не сдавалась бабка.

Толпа понемногу расходилась, и вскоре Максим с изумлением увидел, из-за чего она собралась. Точнее, из-за кого. На асфальте, раскинув руки, лежал недавний посетитель кафе. Голова его была повернута, и Земцов не увидел лица. На виске отчетливо виднелось входное отверстие. Возле головы, смешиваясь с дождем, расплывалось кровавое пятно. Плащ был широко распахнут, и дождь уже успел намочить всю одежду.

Земцову что-то показалось странным, хотя куда уж еще странностей за вечер. Он огляделся. Метрах в двухстах ярко горела буква «М». На близстоящих домах камер видеонаблюдения не было. «Похоже, ребята поймали глухаря», – подумал Максим. Он снова посмотрел на несчастного. Что-то было не так…

Максим, погруженный в невеселые мысли, уже подходил к дому, когда его сзади похлопали по плечу. Обернувшись, он увидел дядю Гришу, своего участкового. Тот стоял, улыбался, наверно где-то вмазал.

– Чего невеселый такой? – Осведомился дядя Гриша.

– Да так, мысли, – уклончиво ответил Земцов. Говорить об убийстве у метро не стал. Дядя Гриша снова врубит дотошного мента, и отвязаться получится с большим трудом. А что ты там делал? А что видел и слышал? А кто жертва? А знал ли ты жертву? А с чего решил, что убийство? А кто тебя на место происшествия пустил? И так далее.

Вообще участковый был неплохой мужик и работу свою знал. К Максиму он сразу проникся уважением, как к военному, тем более «чеченцу». Случалось, вместе посидеть за бутылкой. Дядя Гриша, не парясь о тайнах следствия, травил свои милицейские байки, не опасаясь, что Земцов станет их описывать. Но тот и не собирался. Хоть и его тема. Под градусом дядя Гриша становился подозрительным, разговор переходил в полушутливый допрос и начиналось всеобщее разоблачение всех вокруг в связях с криминалом.

Когда началась канитель с переименованием в полицию, дядя Гриша громко заявил:

– Все, пишу на увольнение! Даже аттестацию сдавать не буду. Уйду на пенсию ментом. И так уже, почти тридцать лет ярмо это тяну! Все, хватит!

Однако, после этого сдал зачет на «отлично», и теперь носил гордое звание «полицейского». Правда, ни к нему, ни к новой форме привыкать не хотел, и сильно обижался, когда Земцов за его пьяные загоны, называл его полицаем.

– Ну, мыслитель, с тебя анекдот, – участковый знал кучу разнообразных анекдотов и баек и был всегда рад пополнить свою коллекцию. Максиму было сейчас не до них, но обижать дядю Гришу не хотелось, и он выдал первое, что пришло на ум:

– Сидит семья за столом, ужинает. Вдруг теща начинает кашлять, подавилась. Ну, постучали ей по спине, отдышалась. «Не в то горло», – говорит, – попало». А зять ей раз – ложкой по лбу: «Ты еще и в два горла жрешь!»

Дядя Гриша тихо и с хрипотцой засмеялся, потом как-то резко сник, и хмуро и с тоской посмотрел на Земцова.

– Тут недавно случай был. Не помню, в каком районе. Теща зятя траванула. Причем непонятно, за что. Подсыпала ему чего-то. Представляешь, жена возвращается домой, а муж уже остывший в комнате лежит на полу, а мать, как ни в чем ни бывало, посуду на кухне моет. Говорит, борщ ему мой не понравился. Ага, хорошо она зятя задобрила. Сколько с ней ребята ни говорили, так ничего и не добились. Несет какую-то чушь про обиды и испорченную жизнь дочери. Угу, всего полгода женаты были. Сейчас в психушке какой-то отдыхает. И ведь, по слухам, неплохая семья была, дружная. Вот ты скажи мне, журналист, бывает такое, что люди в одну минуту с ума сходят?

Максим пожал плечами. Он подумал, каково было бедной жене в одночасье потерять мужа и сдать мать в дурдом. Мда, врагу не пожелаешь. Он хотел что-то спросить, но участковый перебил.

– И ведь сейчас по всему городу такая херня твориться, – сказал он, доставая из внутреннего кармана старый металлический портсигар. – Будто девяностые вернулись. Тогда тоже, сколько психов по городу шастало, ужас. А ты говоришь…

Дядя Гриша закурил, и не глядя на Земцова и не прощаясь, побрел дальше по своим делам. Он настолько погрузился в свои невеселые думы, что не заметил замершего и задумчивого взгляда Максима. Он уже скрылся за поворотом, а журналист все стоял, пытаясь поймать ускользающую мысль. Что в этом коротком разговоре заставило его вспомнить об инциденте у метро? Какая-то маленькая деталь не давала ему покоя всю дорогу домой. И сейчас в этой встрече промелькнуло то, что усилило тревогу.

Земцов нахмурился, посмотрел вслед участковому, и внезапно его осенило, а затем прошибло холодным потом. Даже не додумав мысль до конца, он снова бросился к метро. Нужно было срочно вернуться в то кафе, конечно если он не опоздает. Про машину он даже не подумал. На машине по Москве можно ехать, только когда реально никуда не торопишься. В другом случае лучше пользоваться метрополитеном. Сейчас же на счету могла быть каждая минута.

Земцов быстрым шагом вышел из метро на улицу и посмотрел вдаль. Ничего, конечно, не разглядел, далеко. Но, кажется, ничего не случилось. Люди ходили по проспекту как обычно, разве что их стало меньше. Максим сбежал со ступенек и трусцой припустил в сторону кафе. На ходу он пытался привести свои мысли в порядок.

Что, собственно его насторожило? Может он просто себе все придумал? Жест дяди Гриши, когда он полез во внутренний карман за сигаретами, был один в один похож на жест странного посетителя, когда он доставал бумажник, чтобы расплатиться. Огромный, потертый, даже на вид внушительный и старый, он тогда привлек внимание Максима. Но тогда он не успел подумать, зачем человеку, носящему барсетку такой кирпич. Ведь это портмоне займет почти все ее место. Да и носил его он в пиджаке. Но самое главное – барсетка. Земцов вспомнил положение трупа. Он лежал на спине, широко раскинув руки, и расстегнутый плащ тоже был широко распахнут. Но, ни на одном плече сумочки не было.

Бабка-свидетельница говорила, что обыскивающий тело человек убрался с пустыми руками. Куда тогда подевалась барсетка? Максим изо всех сил напрягал память, стараясь вспомнить, была ли она на мужчине, когда он выходил второй раз из уборной.

Он не слышал, чтобы террористы прятали свои бомбы в барсетках. Хотя, если в нее запихнули кило гексогена с детонатором, мало не покажется ни посетителям кафе, ни жильцам над ним. О том, похож ли этот странный мужик на террориста, Земцов не думал. Избитая фраза, что терроризм не имеет национальности, была проверена на горьком опыте. Да и внешность людей, как известно, обманчива.