Алекс Коста - За стеклом

Тогда можно было провести в ванной, без всяких опасений, минут пятнадцать и выпить все двести пятьдесят грамм абсента, немного отдающий химией «лесных трав». Прихватив с собой половинку лимона, под благовидным поводом отбеливания зубов… разумеется, чихал я на белизну зубов, мне надо было чем-то закусывать.

Зато, после четверти литра такого крепкого напитка, я выползал из душа совершенно счастливым.

Интересно, что думала моя жена, когда видела мою придурковатую улыбку и, подернутые пеленой, глаза?! Наверное, что в душе я занимался онанизмом.

Мне было наплевать. После такого объема семидесятиградусной выпивки, вообще, – становится очень на многое, наплевать.

***

Со временем, выкрутасы с флаконами Листерина надоели, и я просто стал прятать бутылку.

Тайные алкоголики, преступники и шпионы, в этом смысле, похожи. Если их долго не ловят, они становятся менее осторожными.

Однажды, в день Нового Года, мой «любимый» праздник, я заблаговременно приготовил «закладку». Спрятал литровую бутылку крепленого вина в туалете кафе, в котором мы должны были отмечать новогоднюю ночь.

Я все тщательно продумал. Заранее выбрал подходящую кабинку, с большой урной для туалетной бумаги, проследил, чтобы персонал завершил уборку перед вечеринкой. И только тогда, с «ювелирной» точностью, поместил бутылку в темный угол, где ее полностью закрывала тень от урны.

Каково же было мое разочарование, когда за пятнадцать минут до наступления Нового года, я зашёл, уверенно протянул руку, но ничего не обнаружил.

Страшная сосущая пустота, убивающий вакуум! Как будто, меня выкинули в открытый космос без скафандра.

Я был в смятении. Оставалось пятнадцать минут до полночи, а я остался без выпивки.

Как, почему!? Мне придётся переживать всю эту мерзость «с Новым Годом, с новым счастьем»… трезвым!?

К тому моменту, принятая днем, выпивка, уже почти выветрилась.

Кошмар! Есть без аппетита, слушать и выдавливать банальные слова. А ещё ведь, в кафе устроят танцы! Танцевать «на сухую»? Нет, нет, нет…

В отчаянии, я метался по кабинке туалета, в полной мере ощущая, что такое, «рвать на себе волосы». Что делать, как быть? Взять в баре? Нет, нет… жена сразу заметит, кафе слишком маленькое. А если нет, может увидеть потом в счете. Отойти, найти ближайший магазин? Без пятнадцати минут, до Нового года? Нет! Не пойдет. И даже если я найду такой магазин, то как пронести бутылку незаметно? В чем? Как, где прятать…

В конце концов, я придумал кое-что, почти невозможное. Но, все-таки, маленький шанс на то, чтобы «запрокинуть», появился.

Я решил заползти под чей-нибудь столик, и когда его посетители уйдут танцевать или фотографироваться, стащить бутылку, высунув руку из-под столешницы (я видел нечто похожее, в каком-то фильме).

Потом, там же, под столом, выпить. Этого не сделать сейчас, но хотя бы ближе к часу ночи. Да, хоть так, хоть…

Я уже, было, хотел выйти, понурый и раздавленный, как вдруг меня осенила идея: вдруг уборщица (кто еще мог обнаружить так хорошо спрятанную бутылку!?) – выкинула ее сюда же, в эту же, урну.

Дрожащими руками, я открыл крышку. Почти полная кусков использованной бумаги, с недвусмысленными коричневыми полосами и пятнами, с лежащим, поверх всего этого, «лопухом» использованной прокладки.

Сейчас, когда я это пишу, меня передергивает от омерзения. Но, тогда моё сердце заколотилось самым счастливым «тук-тук-тук». В глубине, среди этих продуктов человеческой гигиены, темнело что-то круглое.

Как будто, вторя моему ликованию, на улице раздались первые фейерверки. Но, меня это мало интересовало. Я барахтался в использованной туалетной бумаге, залез туда по локти, раскапывая свою «прелесть». Понадобилось пару секунд, чтобы отрыть из «новогодней мишуры» – заново обретенный и, самый лучший, подарок.

Но, тогда время для меня зависло. Мне казалось, я рою какой-то длинный туннель к тому, чтобы следующие пару часов быть спокойным и радостным.

Вы думаете, меня тогда уже посетила мысль, что что-то со мной не так? Нет, даже ни намёка. Только пулеметной очередью колотились догадки «моя ли это бутылка, бутылка ли это, целая ли она».

Поверьте, я очень брезглив во всех ситуациях, кроме… да, кроме тех, когда дело касается выпивки.

И вот, наконец! – я так ослабел от душевной борьбы и «раскопок», что сел прямо на пол, рядом с унитазом, в ворох раскиданных клочков туалетной бумаги.

Облегченно вздохнул, ведь, все было не зря. В руках была – Она! Моя, родная, такая желаемая и долгожданная. На долю секунды, пока я откручивал пробку, что-то меня смутило. В слабом свете, через зеленое стекло, я разглядел, что трети жидкости не хватает.

Думаете, я испугался «кто это выпил» или «не заражусь ли я чем-нибудь, прикладываясь после этого неизвестного»? О, нет! Не так все было устроено в моем тогдашнем мире. Я только с ненавистью сжал кулаки и подумал, что какая-то скотина лишила меня трети моего счастья. Правда, ненависть меня быстро отпустила. Внутрь полилась животворящая жидкость.

Высосав все до капли, я бросил бутылку в урну, подумав «ну вот, теперь, Новый год». Посмотрел на часы, было без одной минуты двенадцать.

В ворохе использованной туалетной бумаги, в маленькой кабинке туалета, сидя рядом с унитазом, я встретил две тысячи двенадцатый год, называемый годом апокалипсиса.

Ненастоящего апокалипсиса – для всего человечества, и, напротив, серьезно надвигающегося на мою жизнь.

***

Из бутылок, которые я выпил, наверное, можно сложить целый город. Потом окружить его высокой разноцветной стеной: зеленой, синей, прозрачной и… сверху посыпать пивными банками.

Все содержимое этого «города» побывало у меня внутри, плескалось в желудке, втягивалось в кровь.

Моя жена уже двенадцать лет не пьет. Несколько лет назад она была во Франции, в том числе, проезжала Бордо и другие исторические области и винодельни.

Потом, в разговоре, кто-то из друзей, узнав, что она была в «таких» местах, но, при этом, не принимала ни капли алкоголя, воскликнул: Ты что, не пробовала там вино!?

Я хорошо помню, как на лице этого человека было написано непонимание, страх и… боль такой глубины, что я узнал наше общее горе.

Ну и что?! – пожала плечами она.

Ведь, для неё это действительно «ну и что».

***

Мой отец – «гламурный» алкоголик. Он любит красиво выпить, красиво закусить, потом красиво обо всем этом рассказать.

Но, в чёрные дни своей судьбы, я видел его другим. Он пил запоем, только чтобы заглушить боль. И это было зрелище, далекое от гламура.

Об этом он тоже потом рассказывал, выдавая свое свинское (называя вещи своими именами) состояние и поступки – за великое отречение от действительности, данное ему свыше, по праву человека творческого и ранимого.