Антон Геля - Второе рождение

– Это с кем? – уточнил Виктор.

– Да есть тут один пассажир у нас, типа он глубоко верующий, всё такое, а сам такой грешник, слов нет. Молитвы перед каждой едой читает, постоянно долбит всех указанием о необходимости смирения и всепрощения, но если кто из женщин лишнюю пуговку расстегнёт – замумит россказнями о грехе и недопустимости плотских утех. Вроде умный мужик, доктор наук, биолог, а такой унылый зануда! Если бы он утром с нами коллективно п и сал – наверняка бы прочёл проповедь, какой же храм наше тело, и сколько соблазна даёт бренная плоть, и как её необходимо укрощать.

– А вы его не подначивайте, он вам зудеть не будет, – посоветовал Шеф.

– Дядь Саш, ну как его не подначивать, если он реально бред несёт, когда кусок голой бабы выше колен видит? Давай признаем, что там явная психиатрия на сексуальной почве, – возразил Анатолий. – Да, знаний по предмету у него – не у каждого академика столько знаний. Но как можно в 65 лет быть таким ханжой при нормальной психике? И ты не путай объём знаний с нормами поведения…

– 65 лет? – удивился Виктор. Он не заметил ни одного пожилого человека за всё время.

– Да ему на вид лет 38–40. Не пьёт, не курит, постится. Лицо гладкое, спина прямая. Блюдёт своё тело человек. Говорит, грех большой разрушать то, что Богом дано – пояснил Шеф.

– Так и сексуальное влечение Богом дано. Хотел бы Бог иначе – создал бы людей другими, без причиндалов, – возразил Пётр.

– Ну, а по его теории это как раз дьявольская хитрость, получать удовольствие от секса, – стоял на стороне коллеги Шеф.

– И сказал Господь женщине: «Вот грудь тебе, соблазнять мужчин и вскармливать детей!»… «Охренеть!» – сказала женщина, – «Давай две!» – дополнил Анатолий разговор шуткой.

– Ага… «Разделил отец всё своё наследство между тремя сыновьями. «Охренеть!» – сказал четвёртый» – легко переключился на тему анекдотов Пётр.

В потоке речи Виктор выловил какой-то рассказ про блоху с астмой. Он уже слышал это в первый день… Попросил уточнить. Дядя Саша вежливым тоном повторил рассказ о блохе в лицах:

– Приходит, значит, такая заслуженная блоха в блошиный ЖЭК, ставит чемоданчик на пол и говорит: «Моя собака сдохла. Дайте мне другую жилплощадь». Ей говорят: «Есть свободные сантиметры на усах Иван-Ивановича. Пойдёте?». А чего не пойти? Берёт она, значит, ордер, чемоданчик и прыгает заселяется на усы Иван-Иваныча. Утром возвращается опять с чемоданом, недовольно так говорит: «Я не могу жить на усах Иван-Иваныча, он курит! А у меня астма! Дайте другое место!». Ей говорят: «Как раз появилось место на лобке Петра Петровича. Пойдёте?». Ну, туда, говорит, пойду, тем местом не курят. Утром как фурия влетает обратно в ЖЭК, швыряет чемодан в пол и орёт: «Я так не могу!!! Я засыпаю на лобке у Петра Петровича! А просыпаюсь на усах Иван-Иваныча!! А он курит!! А у меня астма!!!».

Следующие три километра леса Шеф, Анатолий и Пётр наперебой рассказывали анекдоты на самые разные темы. Виктор за всю жизнь столько не слышал. Его только удивило, как же легко его попутчики сменили тему. Мысль о том, что эти люди моются в общей бане и это для них норма, засела в голове очень крепко. Неужели и эта серьёзная Екатерина Сергеевна с Евгением Борисовичем будут со всеми вместе без всего?.. Это не могло быть правдой. Это какая-то фантазия, извращение. Что-то такое… ненормальное… но это же, вроде, нормальные люди…

– … Когда мужчина полигамен – это нормально. Плохо, когда гомопопен! – сквозь смех прозвучал очередной анекдот в тему размышлений Виктора.

К обеду, к половине первого дня, успели сделать 3 фактических шурфа, которые на фото были отражены как 10.

– Не надо зарываться. Во всём должен быть здравый смысл. Даже в халтурном подходе, – просто вслух, ни к кому конкретно не обращаясь, изрёк Шеф.

– А почему этот лес называется пашней? Тут же тайга, считай, никакой трактор не пройдёт – задал Виктор мучавший его второй день вопрос.

– Диалектика, понимаешь. Дизъюнкция. Есть то, чего нет, а называется тем, чем не является. Асиметричный дуализм языкового знака. Ничто не тождественно самому себе. Название само по себе, а сущность вещей – сама по себе… – Дядя Саша произносил в ответ на вопрос бессмысленные слова тихим голосом, сосредоточившись на отрисовывании стенки шурфа. На лист фанеры он приколол лист миллиметровой бумаги и каждый шурф, кроме фотографирования, был ещё и срисован. Заметив удивлённое выражение лица Виктора, Александр Викторович разъяснил нормальным языком: – Оставим философию. По всем документам здесь всё ещё пахотные земли. Ещё в девяностые годы недавнего для нас двадцатого века здесь было поле, стояли деревни. Но природа очень быстро возвращает себе то, что не возделывается человеком. За двадцать-тридцать лет здесь вырос весь этот лес. Но как лес он нигде не учтён. Этим часто пользуются браконьеры от власти… Так называемые «белые пятна леса». Деревья на пашнях вырубают без жалости, прибыль с продажи себе, но формально лесные угодья области никто не трогает. Вот поэтому мы и копаем пашню посреди леса. Привыкай. Мы живём в мире, где всё имеет одно имя, а по факту имеет иную сущность. Как в анекдоте про смородину: «Это чёрная смородина? – Нет, красная. – А почему она белая? – Потому что зелёная».

Стало немного понятнее. И не только про пашню. На этом простом примере появилось куда более широкое понимание более сложных вещей. Сформулировать в слова это понимание Виктор не мог. Но чувствовал, что понял что-то б о льшее.

За обедом Анатолий и Пётр продолжали какой-то давний разговор, рассказывали свои воспоминания.

Анатолий говорил о каких-то невероятных вещах, связанных с политикой, заграничными поездками, встречах с Путиным, работе в ГосДуме, дипломатических приёмах… Было невероятно, что этот небритый человек в грязных сапогах мог вообще где-то бывать. Что делает здесь? Как это, отдыхает? Отдыхают такие рассказчики где-нибудь за границей. А кто он вообще? По словам Дяди Саши выходило, что Анатолий представитель какого-то иного мира, автор учебных пособий, журналист, политолог, преподаватель философии, автор курса хорошей жизни, и вообще до чёртиков умный, фантастически успешный, хоть и ведёт себя как раздолбай, по большей части. Сейчас в очередной раз меняет направление деятельности…

Пётр настаивал, а Анатолий лениво отнекивался:

– Ты почему про свои косяки до сих пор книгу не пишешь? Послушать тебя – оборжаться и обрыдаться. Выписал бы на бумагу.

– Да ну, лень браться. Я был писателем, это очень тяжело.

– А про что писал?

– Научные книги. Статьи писал научные. Про поездки свои писал. Про других людей. Когда в информцентре трудился – каждый день что-то писал помногу. Журналист – это писатель каждый день про новое. А сейчас не хочу. Сейчас лень. Про прошлое не хочу, а текущее ещё не закончилось.