Борис Калашников - Чёрный остров

Ночью над Гринхилсом прошел сильный дождь. Солнце, поднявшееся с утра над холмами, нещадно палило. День обещал быть жарким. Потомственный свиновод Дин Бутман, задумавший расширение бизнеса, перед тем как выехать в город на переговоры с проектировщиками, приказал работнику расчистить участок, на котором намеревался построить новые свинарники.

Часа два трактор глухо рычал, освобождая площадку у старого дуба. Рауль Вирджилио, один из миллионов латиноамериканцев, каждый год нелегально пробирающихся в Соединенные Штаты в поисках заработка, умело орудовал рычагами, то поднимая, то опуская тяжелый бульдозерный нож. Над развороченными мокрыми навозными кучами поднимались вверх к белесому небу потоки густых испарений. Во время одной из манипуляций нож задел прикрытую грунтом, позеленевшую от времени латунную коробочку размером с сигаретную пачку. От удара в ней образовались глубокие вмятины и рваное отверстие. Трактор сгреб изуродованный предмет вместе с другим мусором на край площадки. Окончив работу, Рауль заглушил двигатель и направился в ангар, где содержались поросята.

К полудню из искореженной коробочки выползли одна за другой пять вялых, истощенных мух. Изначально их было двенадцать, но семь погибли от удара и навсегда остались в латунном плену. Выжившие подкрепились из зеленой зловонной лужи и, волоча по земле слабые крылышки, переместились на солнце. Через некоторое время насекомые взбодрились и стали взлетать. Первые их неуверенные полеты длились всего лишь по нескольку секунд, но каждая новая попытка становилась продолжительнее. Словно заряжаясь энергией от палящего светила, они двигались все увереннее и быстрее.

Спустя некоторое время вся летающая команда перелетела на территорию свинофермы и расселась по железным балкам ангара, в котором в ожидании кормежки нетерпеливо повизгивали сотни породистых свиней. Но не эти хрюкающие твари интересовали освободившихся из латунного плена мух. Устроившись под потолком, они пристально следили за мелькающими внизу желтыми комбинезонами работников. Их было четверо: трое мужчин и одна женщина. Наконец первая муха сорвалась с места и, облетев орудовавшего лопатой Рауля, спикировала ему на кисть. Рабочий вскрикнул от острой боли, в глазах у него пошли красные круги, он дернулся несколько раз и упал на бетонный пол.

Дин Бутман возвратился из города только к четырем часам и еще на подходе к ферме услышал голодный поросячий визг. Ворвавшись в помещение, хозяин с побагровевшим лицом нервно зашагал по зажатому клетками проходу. Теснившиеся за решетками голодные животные с ненавистью тыкались розовыми пятачками в пустые кормушки и раздраженно хрюкали, а завидев свиновода, подняли такой визг, что у Дина зазвенело в ушах. Истерическая реакция поросячьего сообщества на грубое нарушение распорядка раздувала стучавшую в висках мистера Бутмана злобу.

«Выгоню, к чертовой матери, всех выгоню!» – в бешенстве сжимал он волосатые кулаки.

Гнев владельца фермы сменился ужасом, когда он споткнулся о торчавшие из-за угла стоптанные кроссовки и увидел растянувшегося на полу Рауля Вирджилио. Мексиканец лежал навзничь, повернув голову набок. Одна рука была закинута за голову, другая безвольно вытянута вдоль тела. Поза потомка древних ацтеков и мертвенная бледность, проступившая на его смуглом лице, говорили о том, что Рауль не просто прилег отдохнуть, а заснул вечным сном, от которого его уже никто пробудить не сможет.

Этот небольшого роста, крепко сбитый, мускулистый парень мог отпахать свои десять часов на ферме, а затем, расправив смоляные усы и сбрызнувшись одеколоном, ускользнуть в ночь на мопеде. Время до утра мексиканец обычно коротал в вагончике пышной мулатки Эльзы – работницы, расположенной в полутора милях отсюда птицефабрики, или в городе, в небольшом одноэтажном домике хозяйки булочной, пятидесятишестилетней блондинки Евы Полонски. Это казалось невероятным: жизнелюб Рауль Вирджилио, который один мог вкалывать за троих и иметь при этом двух любовниц, был мертв.

Выхватив из кармана мобильный телефон, Бутман набрал номер срочной медицинской службы и срывающимся от волнения голосом объяснил ситуацию. Завершив звонок, потомственный свиновод двинулся было к конторке, но откуда-то сверху на него налетели две мухи. Мужчина попытался отмахнуться, но почувствовал жгучие уколы в шею и левый локоть. Дин Бутман задрожал как в лихорадке, в глазах у него потемнело. Он сделал шаг назад, зашатался, не удержал равновесия и рухнул, уткнувшись лицом в грязные кроссовки мексиканца.

Медицинская бригада, прибывшая спустя шесть минут, обнаружила на ферме пять жертв. Помимо хозяина и Рауля скончались еще два мексиканца и жена одного из них. На подъезде к поросячьему царству взвыли сирены. На помощь первой бригаде, прибыли вторая и третья. Лица санитаров были закрыты масками, руки перчатками, длинные голубые брюки прикрывали щиколотки. Впрочем, медики могли бы и не оберегаться. Совершив свое подлое дело, вся зловещая пятерка одновременно поднялась и, строем фронтовых штурмовиков, возвращающихся с боевого задания, покинула пределы фермы.

Мухи устроились на ночлег у старого дуба, в месте, которое, по их понятиям, можно назвать райским – в политых обильным дождем и прогретых жарким дневным солнцем кучах свиного навоза.

«Свиной грипп на ферме Дина Бутмана» – сделали поспешный вывод падкие на сенсацию журналисты, и эта новость волной прокатилась по Америке, а затем и по всему миру.

Под крыльями «боинга», летевшего из Парижа в Москву, ровно гудели двигатели. Строев в гражданском костюме сидел, вытянув ноги, в широком кресле салона первого класса. На сиденье слева от него читал книгу черноволосый мужчина лет пятидесяти.

Преподаватель московского университета Андрей Петрович Глебов был сугубо штатским человеком, никогда в армии не служил, но тем не менее довольно часто выполнял отдельные, связанные с переводом, поручения военного ведомства. Строев предпочитал, чтобы на встречах и переговорах с иностранцами ему помогал именно Глебов, поскольку тот, не только превосходно знал больше десятка иностранных языков, но и был очень полезен в страноведческом плане.

Судя по светившейся под потолком электронной карте маршрута, позади уже остались Германия и Польша, лайнер находился над Белоруссией. По радио объявили, что самолет пролетает над зоной повышенной турбулентности, Глебов отложил на столик книгу и пристегнулся. Строев, приникнув к стеклу иллюминатора, увидел внизу золотую россыпь огней какого-то белорусского города, затем пошло темное пространство, иногда нарушаемое редкими гроздьями тусклых огоньков полесских деревенек.