Виталий Тютенко - На грани

"Лес верни нам. Возьми свой город, полный шума и дымной мглы.

Забери свой камень, железо, поваленные стволы.

Современная цивилизация! Пожирательница души!

Возврати нам тень и прохладу в священной лесной тиши.

Эти купанья вечерние, над рекою закатный свет,

Коров пасущихся стадо, тихие песни вед,

Пригоршни зёрен, травы, из кoры одежды верни,

Разговор о великих истинах, что всегда мы в душе вели,

Эти дни, что мы проводили, в размышленья погружены.

Даже царские наслаждения мне в тюрьме твоей не нужны.

Я свободы хочу. Хочу я снова чувствовать, что лечу,

Чтобы снова вернулись силы в сердце моё, хочу…"

– Дорогой, ЧТО ЭТО? – отвлекая своего единственного сына от полета мысли, спросила мама.

– Мам, это Рабиндранат Тагор.

– Мне все равно на него! Почему у тебя в руках книга? Отец, иди сюда!

Ему было 13 лет, когда родители впервые увидели его с книгой в руках. Виктора всегда интересовала литература, её история и её глубокие замысловатые миры. В них от наслаждения трепетала душа и перед ним открывались блаженные километры фантазии в чистом виде.

– Что случилось? – серьезно озадаченный, отец догадывался что произошло.

– Ты посмотри, у него книга!

– Милая, успокойся, уже полночь, нас точно никто не увидит.

– Да мне плевать, сделай что-нибудь, я тебя прошу, – гневно ответила мать.

Ее звали Натали. Поседевшие волосы возле макушки, отчетливые морщины на лбу и отсутствие чувства вкуса в одежде напоминали, что ей далеко за 45. Но, как и каждой девушке, скажи про ее возраст, как тут же на лице появится недовольство и легкая обида. В этой истории не было исключений и Натали всеми силами старалась выглядеть хоть чуть-чуть моложе. У нее уже не было сил, она просто хотела спокойной жизни. Материнская любовь никогда бы не позволила так черство выражаться со своим сыном. Но страх иногда бывает сильнее любви.

– Сын, – твердо начал отец. – Отдай это мне.

– Почему, Пап?

– Просто делай то, что я говорю.

– Я не хочу, отец, – на его лице заметно начали проявляться слезы.

– Я СКАЗАЛ, ДАЙ ЕЕ СЮДА, – сильная отцовская рука ударила сына по лицу, оставив красный отпечаток.

– ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? – мать начала рыдать и бросилась на отца, хватая его руки.

– Дорогая, прости, я… я….

– Что я вам сделал? – заплаканным голосом, заикаясь начал бедный ребенок, – Это они вам сказали так со мной обращаться? Я все знаю, они вас заставили вчера обыскать мою комнату. Вы думали, я не замечу? Вы меня не любите, вы отвратительные родители, убирайтесь из моей комнаты!

Эмоции всегда берут вверх над разумом, в особенности, когда забирают последнюю ценность, последнюю любовь, которая приносит хоть какое-то счастье в этом сером, механичном мире. За окнами можно было видеть лишь мерцающие фонари соседних небоскребов и летающих дропов. Воздушная полиция или как их называют в народе "дропы". Виктор всегда смотрел за окна в надежде, что хоть где-то он увидит живое дерево между стальными металлическими стенами высотных башен. В книгах только и говорится о живых растениях, но в школе уверяют его, будто это фантастика. Но Виктор верил и после брошенных слов в адрес родителей, он отвел взгляд в окно.

– Сынок…. Прости меня, я не хотел тебя ударить. Ты просто не понимаешь….

– Забирайте книгу. Я больше не хочу вас видеть, – он озлобился. Еще никогда ранее Виктор себя таким не показывал.

– Сынок, мы любим тебя, ты просто не знаешь, что происходит на самом деле.... Нас могут забрать, и ты нас больше не увидишь… – по щекам матери скатилась слеза. – Я знала, что ты читаешь книги, но я тебя всегда просила, читай их на своем телефоне, пожалуйста.

– В телефоне их нет, там отвратительная литература!

– Сынок…. Пришло время тебе рассказать. Нас все равно скоро заберут…. Посмотри на свою левую ладонь, что на ней написано?

– Эмм. Это похоже на букву "В.П.".

– Всем говорят, что это наша природная особенность, но это не так. Я видела, как ученые выжигают краской эти буквы на наших ладонях. Происходит массовый перерасчет населения и эта буква значит, кем ты будешь в этой жизни. На генном уровне нас модифицируют и настраивают. Мы все продукт, и мы созданы, чтобы служить в соответствии, какая у нас буква. Это штамп. Я видела это, но мне нельзя было это видеть…. Мне было это слишком важно, и я допустила самую большую ошибку…

– Дорогая, я думаю, они уже все знают. Помнишь, как мы проходили вакцинацию? – в его голосе было легкое сожаление.

– Помню.

– А ты знаешь, что она делает вообще?

– Ну, – неуверенно сказала Наталья, – она защищает нас от….

– НЕТ! – грубо перебил ее отец. – Она убивает воспоминания. Эти твари настроили вакцину так, что мы бы не помнили ничего в кругу нашей семьи, да что уж там, мы как выходим с работы, мы все забываем. Умирают эмоции, симпатия, любовь, абсолютно все! Они заметили, что наша система вышла из строя….

– Но. Но я же все помню, – в недоумении ответила Натали.

– Я позаботился над этим.

– Ты что сделал?! – она взглянула мужу в глаза, и тот почувствовал упрек.

– Любимая, я не хотел тебя забывать. Я не хотел забывать нашего единственного сына. Я не хочу жить как машина.

– Роман, любимый….

– Нет, дорогая. Нам нужно сказать сыну то, что он должен знать здесь и сейчас, – стиснув зубы, Роман изменился в лице.

– Сынок. Ты богоизбранный.

.

.

.

– Черт, Витек, просыпайся живее, – донесся голос откуда-то изнутри комнаты. – Витек, твою мать, дропы летят, просыпайся, черт!

Что происходило в этот момент, не мог понять и сам Виктор. Он только что наблюдал картину, как первый раз в жизни ссорятся его родители. Такого еще никогда не было. Все было более чем реально, красочнее, чем в любых сновидениях. Чувства, эмоции, первые слезы. Это был последний момент, когда Виктор видел своих настоящих родителей. Это был последний шанс обнять их на прощание, пожелать доброго пути, перед тем, как они исчезнут. Навсегда исчезнут из его жизни. Словами нельзя было передать ту боль, которая глубоко засела в сердце юного мальчишки в ту ночь. Последний путь, в котором хотелось жить вновь и вновь. Последний взгляд, который напоминал Виктору, что в этой жизни он еще кому-то нужен. Реальность это была или бурная фантазия, любовь или выдумка не знал даже сам Виктор. Он ничего не помнил с тех пор, как ему исполнилось 18. И вернувшись в прошлое, окунувшись с головой в дикое пламя, которое теплыми языками грело душу, но тут же, вмиг, обжигало все тело. Он хотел остаться. Его жизнь была в одном моменте, в одной капле с кисло-соленым привкусом. Это была слеза, нежно щекочущая его юные щеки. Она приторным вкусом осела на его губах и таяла так же медленно, как постепенно темнела комната, в которой Виктор мог почувствовать последние касания своих родственных душ. Он хотел остаться. Казалось, что даже гнев и ярость не могли остановить его, но голос откуда-то вдали перебил воспоминания. Этот голос становился все четче, все громче, все ближе. Тяжело было поверить, однако случилось непредвиденное.