Олег Рудковский - Каба́

– То есть ваш сын приходит постоянно с тренировок с синяками, и вы даже не поинтересовались, как это обстоит с другими детьми? Не позвонили тренеру? Не подняли этот вопрос в спорткомитете? – по-доброму уточнила добрая. Красноволосая перестала мигать, вновь плотоядно расплывшись.

Он вдруг понял, что нужно делать. Игорь Мещеряков вдруг понял, что нужно делать. Если бы у него была хоть секунда, чтобы обдумать, чего он там понял, он бы не стал этого делать. Побоялся. Но у него не было секунды. И он сделал. Он явственно видел, что мама готова сдаться. Ее следующая фраза будет о том, как в шесть лет Игорь впервые встал ночью с постели, дошкандыбал во сне до прихожей и звезданулся об пол, как какой-нибудь Шалтай-Болтай. После этого ему аналогично конец. У знают эти две – узнают все.

– Это не от тренировок,– выпалил он.

Все вылупились на него. Брюнетка без выражения, продолжая держать себя в руках и не выказывая эмоций. А возможно, у нее их и не было, этих эмоций. Грымза – с искренней надеждой, что сейчас он им покажет потайную комнату, где его подвергают экзекуции каждые субботу и воскресенье после обеда.

Но Игорь не глядел на них, на эту опеку,– он смотрел на родителей. А родители смотрели на него, и они были похожи сейчас выражениями лиц, как две капли воды. Они, родители, понятия не имели, что он сейчас намерен вывалить; его экспромт огорошил всех присутствующих. Они смотрели на него, и внезапно Игорь испугался. Их взгляды… Их взгляды были какими-то неживыми, пуговичными. Словно они сейчас же, в этой комнате, молниеносно вычеркнули Игоря из своей жизни, чтобы спастись самим. Они вдруг стали отчужденными, и Игорь осознал, что он – один на этом поле битвы. И всегда был один, а прочее – иллюзия, эффект Манделы, ложная память, обманные ритмы.

Он один, а они – чужаки. Его родители чужие ему. Ему и всем детям. Они просто привыкли думать иначе. Дети прочитали об этом в детских нравоучительных книжках. Им рассказали об этом нравоучительные воспитатели и учителя. И они – поверили. Поверили в семью. Но дети не знают своих родителей, и никогда их не узнают. Они не знают об их страхах, об их грехах, об их неудачах, об их потаенных мыслях; они понятия не имеют, что иногда – кто-то чаще, кто-то реже,– родители вдруг мечтают, чтобы их, детей, не было.

И родители не знают своих детей точно так же. Потому что дети тоже умеют хранить секреты. Они живут чужаками – в одном доме, в одной квартире, в одной семье. Мама, папа и я, абсолютные незнакомцы под одной фамилией.

И если случается столкновение интересов, то эти люди способны уничтожить друг друга.

– Что не от тренировок?– подсказала брюнетка.

– Синяки. Синяки эти не от тренировок.

– А от чего, малыш?– неискренне проворковала красноволосая грымза.– Говори, не бойся, ты теперь под защитой государства.

Хрень какая-то, мелькнуло в голове Игоря. Она эту фразу вычитала где-то и заучила?

– Синяки не от тренировок, но родители ничего не знали. Это я им говорил, что от тренировок. Но они не от тренировок.

Выдав абракадабру, Игорь замолк, наслаждаясь эффектом. Родители продолжали смотреть на него во все глаза. Напридумывал он себе со страху… Ох и любит он делать из мухи лесных орлов. Ничего они не чужие, просто немного напуганные. Не исключено, надают впоследствии по шее за то, что он их заставил так нервничать. Но сейчас Игорь спасал самого себя. Спасал от ювеналки, спасал от этих двух теток-чудовищ, особенно брюнетки, которая вполне способна швырнуть ребенка в клетку с тиграми – она сделает это вежливо и по-доброму. Он спасал себя от сверстников, он просто пытался выжить в том пласте детства, куда взрослым нет хода. И потому они не знают, что там происходит. И не стремятся узнать. Там водятся твари похуже тигров, и взрослые очкуют.

Не важно, нервничают предки или нет, оно того стоит. Опека теперь выглядела чуть растерянной.

– Что-то совсем у нас путаница выходит,– молвила брюнетка. Потом перевела взгляд на Веронику:– Вы можете пояснить?

– Пока нет,– ответила мама, не сводя взгляда с Игоря. Она не представляла, что задумал ее многоликий сынуля, но, как всегда, сориентировалась молниеносно. Она проиграла этот бой, она это знала. И брюнетка знала. И Игорь знал. Отец, возможно, еще не допетривал, ему проще было бы схватить этих двух за шкирки и вытрясти их из одежды с балкона, как мышей в мультфильме. Все эти психологические игры ему были не по нутру. А вот Вероника с Игорем – это те еще конспираторы. Так что решение мама приняла верное: пусть Игорь попробует. Хуже уже не будет.

– Так что ты хотел сказать, малыш?– поощряла грымза.

«Малыш» коробило зверски. Еще Игорь вдруг обнаружил, что красная стала слегка притоптывать от нетерпения. Ядрены сосисоны, может, она писать хочет? Так туалет рядом! А еще Игорь вспомнил, что точно также притоптывал дядя Радик, папин друг, в аккурат перед тем, как они собирались попить пива или чего покрепче.

Похоже, у нее ломка, подумал про себя Игорь, а вслух сказал:

– Разное бывает. Но в основном, после тренировки. На улице уже.

Он опять замолк. Намеренно. Наблюдая за реакцией этих теток, которые явно начали раздражаться.

– А дальше?– спросила брюнетка, сохраняя спокойствие в голосе.

– Ну так… денег, к примеру, просят. Большие ребята. Если не даешь, могут побить.

– Большие ребята? Ты имеешь в виду – из секции? С кем ты тренируешься?

– Не-а,– с готовностью ответил Игорь.– Местные. Ну, рядом живут которые, на районе. Они знают, что мы в дзюдо ходим, и приходят после занятий ко дворцу спорта, чтобы докопаться. В общем, уличные разборки, ничего особенного.

Несколько секунд комнату наполняла зимняя тишина. Даже, казалось, снег где-то хрустел еле-еле. А потом вдруг резко что-то изменилось. Что-то ушло из пространства комнаты, словно некий злой дух покинул квартиру. И хотя в поведении присутствующих на первый взгляд ничего не изменилось, Игорь ясно почувствовал: разговор перешел в иную плоскость.

– Ясно!– кивнула грымза с таким видом, словно у нее из-под носа увели выгодный контракт.– Теперь ясно. И сколько ты уже ходишь в эту секцию, малыш?

– Несколько лет…– прошамкал Игорь. – Года четыре… Как-то так…

– Скажи пожалуйста,– спросил брюнетка.– И что, все четыре года тебя вот так избивают? Запугивают, что ты вынужден даже от родителей это скрывать?

– Да нет же!– отмахнулся Игорь. Ума он был палата. Он очень хорошо понимал разницу между тем, что было год назад и сейчас. В прошлом году случаев ночного хождения набиралось от силы 6-7, при этом не каждый такой перекос в сонных мозгах заканчивался синяками. В этом году вдруг резко поплохело. Будь все как прежде, быть может, они бы не пошли на прием к Петрову. Так что за прошлое Игорь был спокоен. В отличие от будущего. Но его же предупреждали по поводу этого.– Только в последнее время.