Игорь Родин - Патологоанатом. Анатомия патологии. Мистический детектив

– Ладно, – опять проговорил Роман Андреевич, поглаживая магнитофон. – Придёт, получит клизму в три ведра. Однако пора начинать!

И вдавил кнопку «Play».

Из сиплых астматических колонок хлынуло бессмертное осеннее аллегро итальянца Вивальди. А прозектор повернулся к трупу, окинул его беглым взглядом, и прошёл к шкафу, где сперва натянул марлевую повязку на рот и нос, пластиковые очки на глаза и резиновые перчатки на руки. Потом пришёл черёд нарукавников и фартука. Оттуда же извлёк поднос с инструментарием, и только после всех манипуляций вернулся к покойнику.

Благо, тот никуда не спешил, и убегать не собирался.

Взяв с живота мертвеца «сопроводиловку», он, прежде всего, сверил номер с биркой, повязанной на правое запястье сына Панкрата. Вчитался, хмыкая, расставляя междометиями некие, ему одному понятные акценты, фыркая в позабавивших его местах и мыча в местах его покоробивших. Папаша новопреставленного раба божьего Вадима Семёновича Панкратова настаивал на том, что сына его зверски, предательски, вероломно отравили, потому, как на месте преступления ни хера ничего подозрительного не найдено, никаких злодеев и прихлебателей не обнаружено, равно, как и следов насильственной смерти при первом осмотре судмедэксперта. Из этого само собой следует, что ненаглядного сынка, умницу и молодца, злостно лишили жизни неизвестные злопыхатели наперегонки с множественными недоброжелателями. И теперь убитый горем папка, попутно точа тесак и намазывая «волыну» солидолом, непременно и главное срочно желает знать, каким таким неестественным злокозненным образом его чаду устроили расставание с жизнью, и кто это мог быть такой бессердечный негодяй? Ведь справедливое возмездие, в отличие от этой вашей тухлой итальянской мести, он не собирается жрать холодным, а непременно хочет впиться в гнилую вражескую плоть, пока она горяча и свежа. Всё это, конечно, не было прямо прописано в документе, но сквозило между строк. Да и судя по разговорам, лихой папаша времени не теряет.

Просто кипятком писает.

Вон и усталый «мент», что подогнал сегодня днём на «труповозке» эту тушку, сокрушался, что Панкрат рвёт и мечет, сыплет «бабками» и проклятиями, всех поставил на попа, замазав им глаза долларами, а уши мудовыми рыданиями. Да ещё «следак» Серёга, старый добрый знакомый, лично позвонил и просил по старой памяти отнестись к этому серьёзно и внимательно. Куда ж деваться от таких знакомств, когда сама профессия тебя обязывает? Поэтому и пришлось начинать так скоро, а не как обычно любил Роман Андреевич, сразу после полуночи. А ведь ещё и одиннадцати нет. Теперь придётся вспарывать этого говнюка и применять академические навыки и познания, чтобы попытаться выяснить всё по старинке. Хотя и так ясно, что тот просто «крякнул» от «передоза». Осталось выяснить, от какого именно.

Ишь ты, нёймётся ему!

Однако надо!

Недаром же он семь лет грыз гранит, щебень и прочий песок науки в одном из самых престижных советских вузов в своё старинное далёкое время, не считая дополнительного обучения. Можно и вспомнить старое. Правда тут придётся напахать такие борозды, что их уже ничем другим не испортить. Но это папашины трудности. И проблемы ритуального общества с ограниченной ответственностью, чей офис располагался двумя коридорами дальше. А он вспорет, вывернет наизнанку, высмотрит, пролезет, пронюхает, но установит истинную причину скоропостижной кончины. Хотя и так ясно, что «завернулся» сынишка от какого-то неимоверного количества пока не установленной «шпиганки». А это всего лишь дело техники. Тут, конечно, не отпишешься какой-нибудь заумной ерундой для совсем непосвящённых, вроде «иммортал люмбаго». Панкрат всё проверит и перепроверит. Усомнится – отвезёт труп в Синеозёрск, где всё повторится. И горе тогда ему, старому волку-коронёру, если причины не совпадут. Да вот только нет таких причин, чтобы самому не установить истину.

Патологоанатом отложил бланки сопроводительной записки, аккуратно расшнуровал верёвочки бирки и кинул её поверх бумаг. Потом подкатил каталку с трупом параллельно столу, обошёл его, приноровился и ухватил покойника двумя руками под шею и бёдра. А потом резким сильным рывком перенёс тело с каталки на стол.

Так и живём, по старинке, хотя для некоторых его клиентов пригодилась бы кран-балка. Только где ж её взять в Китеже? Вместо неё приходится звать Женю, а то и ещё пару санитаров. Хорошо, что не часто.

Теперь можно начинать осмотр.

Внешних повреждений не наблюдается. Гнилостных явлений нет, что и не удивительно, труп-то свежий. Температура – комнатная. Уже успел остыть. Ни синяков, ни ссадин, ни кровоподтёков, ни ран, ни отверстий, ни странгуляционных следов на шее, ни видимых открытых или закрытых переломов. Отсутствуют так же и заметные язвы или опухоли.

Ничего.

И трупных пятен на всей поверхности тела нет. Никаких. Жаль. Вот если бы были ярко-красные, то можно было просто отписаться, что сынок задохнулся окисью углерода. Взял и закрылся в бане, слишком рано прикрыв печную заслонку, пока не прогорели угли. И угорел. Так ведь нет! Вместо богини Гигиеи, дочери Асклепия, ведущей к здоровью, он предпочитал Лиссу или по-другому Манию, в конкретном случае, с приставкой «нарко», которая быстро свела его с Танатосом, с закономерным и неизбежным результатом. Смешно, ведь «нарко» с греческого именно «оцепенение». Оцепенел дружок смертельно.

Не с тем игрался.

Не играл сынок в солдатиков, что было бы немного безопаснее, хоть Арес тоже не образец благополучия. Не взрывал их бертолетовой солью и не надышался попутно её парами. Тогда бы пятна были бурые. Но тут вообще никаких нет, так что думаем дальше.

Окоченение по стандартной схеме. Не жёсткий, как бревно, что исключает применение стрихнина, но и не мягкий, словно только что умер, что вычёркивает такую экзотику, как фосфор или бледные поганки. Потёков вокруг рта нет. Значит едкие яды он не жрал. Не лопал он и атропин – зрачки не расширены в край. Роман Андреевич машинально провёл пальцами по лицу, закрывая покойному веки.

Наркотики, несомненно, наркотики. Это ясно. Придётся резать.

Прозектор взял со столика с инструментами секционный нож, поднял его в правой руке, примериваясь, а потом уверенно и сильно вогнал его в углубление между ключиц и наработанным чётким движением провёл вдоль тела до самого паха. Звук на миг перекрыл излияния итальянского гения, напоминая разрыв старого дерматинового кресла. Но тут не кожзаменитель, тут всё натуральное. А звук – лишь похож. Не всякий может такой услышать хоть раз в жизни. А вот привычка сравнивать, этого ни у кого не отнять. Скорее, это кресло разрезается с треском, похожим на вспарываемую кожу и мышцы человеческого тела. Но стереотипы не переубедить.