Екатерина Блынская - Змий Огнеярый. Мистический детектив

© Екатерина Блынская, 2021

ISBN 978-5-0053-8296-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1.

– Свободы сеятель пустынный, я вышел рано, до звезды, – сказал человек, перехватил покрепче ручку косы-литовки, глянул удовлетворенно на ее загнутый, поблескивающий в темноте зуб и вступил в мак.

В эту ночь мак благоухал, словно чувствовал свою погибель и не мог надышаться, напоследок вобрав в свои кожистые листочки, спеленатые бутоны и молочайные стебли вяжущий дух июньского разнотравья. Еще немного – и вповалку ляжет.

– Эх… Жалко тебя уничтожать! Но тогда что? Тогда наделаешь дел, цветяга сонный… – вздохнул человек.

Терпко и горько, дрожа росой на жирных листьях с млечным налетом, облепленный мириадами луговых улиток, мак содрогнулся, качнул закрытыми бутонами, в глубине которых зрели горькие семена. Поле дрогнуло, заволновалось: а не вырваться ли маку, не взлететь ли ему ввысь? Но нет. Тот, что других заставляет летать и отчебучивать всякое, сам растение мирное. Не он травит-убивает. Опять же люди виноваты.

Через полтора месяца уже будут здесь потрескивать на ветру головки, полные зернышек. Облетят эти белые, розовато-кварцевые цветы, в общем поле которых вспыхивают то там, то тут темно-красные пиропы, будто кровью брызнули живой.

Нет, человек этот не посмеет тронуть красоту при свете дня. Не выдержит, остановится.

Привыкнув к холоду росы, босоногий, он смотрит на бледное поле. Да что там того поля… Махнуть – и нет его. Ну гектар, чуть больше…

До рассвета успеет.

– Нет правды на земле. Но нет ее и выше? – спросил человек то ли у земли, то ли у молчаливых небес, докончив первую полосу и утирая лицо рубашкой.

На востоке, далеко-далеко, бледнели разомкнутые еще невидимым солнцем облака. Это свет пробивался через слои горних полей, чтобы осветить дела людские.

Мак, шелестя, тяжело валился, бледнея и источая густое, почти животное дыхание, словно он не трава, а многоногий мокрый зверь, сам пришедший принять казнь от человека.

2.

Летняя духота тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года хорошо запомнилась горением торфяных месторождений. Весь город был в дыму. Гарь проникала в окна и заставляла даже на улицу выходить пригнувшись. Там уже накрывало пластом душного угара и не дышалось без кашля.

Тем не менее, люди вынуждены были вести обычный образ жизни. Ходить на работу на обогатительный комбинат, толкаться в овощном магазине в очереди за картошкой, которая через демонически – гулкую трубу сыпалась в деревянный куб. Люди успевали жениться, расходиться и учиться на курсах профориентации и выписываться из роддома и попадать туда.

У двухэтажного роддома остановилась новенькая оранжевая машина «Жигули» Из- за намусленного битыми пчёлами лобового стекла тоскливо поглядывал молодой, но очень тучный человек с влажными от пота, спутанными на лбу волосами. Он совсем недавно защитил диплом в Горном университете и теперь ещё не верил в то, что его ждут на новой прекрасной работе в далёком северном городе.

Из распахнутых дверей роддома вышли трое. Пожилая женщина с квадратным лицом, медсестра в высоком белом колпаке, похожем на поварской, и красноглазая молодая мать в руках которой крепко стояло свёрнутое умелыми руками синее одеяло с начинкой, перетянутое полупрозрачными синими лентами, безошибочно указывающее пол младенца,.

– Ну? и где твой – то? – спросила медсестра, кажется, ожидая другой встречи.

– Да вон его машина! – сказала пожилая женщина, щурясь от солнца. – Он она! А где- ж Серёня? Серёня! Э! Где ты, шалопутнай!

Из машины вышел тот самый тучный молодой человек, с недовольным и блестящим лицом, как- то пригибаясь, словно ему было стыдно за содеянное. Руки он сунул в карманы по – студенчески коротких, но не дешёвых тёмно- коричневых вельветовых брюк. Это и был Серёня. Он подошёл к ступеням роддомовского крылечка и поставил правую ногу на нижнюю ступеньку.

– Поехали.– сказал он хриплым баритоном.– Только быстро.

Молодая мать с ребёнком оторвались от разочарованной медсестры, за ними поспешила бабка.

– Даже цветы не подарил! Жмотяра! – выругалась медсестра.– Есть же козлы, а? Эх, девки! Кому вы рожаете!

Молодая мать и пожилая женщина сели на заднее сиденье и замолкли. Слышалось только кряхтение новорождённого, пытающегося вытащить голову из синтетических кружев атласного « уголка»

Тучный Серёня рулил и пыхтел, подкидывая машину по неровной дороге.

– Не шибко ты! Не навоз везёшь! Тут сын у тебя! – бормотала пожилая женщина, вцепившись в подголовник.

– Неее! Какая там! Сын! – проблеял в ответ недовольный Серёня.– На что он мне сейчас? Завела и возись! Отвезу вас в ваш дом общественного призрения, вЫходите!

– Ага! Ага! ВЫходим! Все помогут! Отучим и вырастим! Ты только деньги нам шли, урод проклятый! – вдруг тоненько запричитала мать над ребёнком.– У меня всё, всё будет государственное! И ребёночек будет наш общий!

– Вот и я о том же.– успокоительно ответил Серёня.– Про деньги не беспокойся. Отгребу. Но про мальчишку… пока не нужен он мне. Ты с ним сама как-то…

Женщина с квадратным лицом разразилась руганью.

– Да ты что, касатик! Что- ж ты порешь! Что порешь! Да он вырастет, помощником твоим станет! Он твоя кровь! Ну! Дурак же ты, Серёня! Ну, дурак!

– И пусть растёт. Я разве против? Только отстаньте от меня! Я буду делать свои дела! А вы тут вошгайтесь с мальчишкой! Меня на работу зовут! Там месторождения, рук не хватает! А вы тут со своим ребёнком!

– Ах ты, гад ты проклятый! Меня обещал забрать! – взвизгнула молодая мать и затрясла белокурыми волосами.– Как теперь верить то! Кому! Ну, зараза ты Сергей!

– А ну ты, сама виновата! – отбрёхивался Серёня, покраснев.– Кто тебя тянул его рожать! Ну, кто! Чего вы, бабы, дуры, что ли, совсем? Куда я тебя возьму то! Я сам там не устроился, а ты мне ещё на хвост садишься!

– А у папы что, у твоего, нет возможности нам помочь!? – перебила его молодая мать.

– Причём тут папа! Папа заболел! Я и за папой, и за мамой съехавшей своей ухаживаю! Что, не знаешь? Баб! Скажи ей хоть ты! Заполошной этой!

– Вынянчим! Ничего! – ответила квадратнолицая.– Своего не бросим! Только ты, Серёня, обеспечь нам покой и вливания, как там говорят по телевизеру – то… а то я тебя прокляну и устрою тебе этот самый апартеид.

В салоне повисла тишина, прерываемая только сопением матери над ребёнком, который глядел вокруг, утопленный в кружеве, словно не мог понять, для чего его пустили на свет, а машина, неловко маневрируя по кривой дороге уже ехала по белому песку просеки меж столетних сосен к жёлтому дому с высоким куполом. В советское время тут был устроен областной тубдиспансер, но, когда заболеваемость пошла на спад, туберкулёзников выселили и завезли стариков. В бывшей резиденции графа Панина, а ныне «богодельне», как её тут называли было где устроить и стариков и местную администрацию.