Павел Трушников - Миров двух между

По поводу постановления о розыске и по сути дела Игорь объяснил следующее. Мол, в середине января поступило заявление с просьбой привлечь к уголовной ответственности Трушникова П. В. по факту причинения легкого вреда здоровью гражданину Чабарову. В заявлении был указан адрес и телефон Трушникова, но по ним найти его не удалось, потому то судья Галютин и поручил уголовному розыску найти этого самого Трушникова.

Текущее недоразумение было улажено, Галютин ознакомил меня с правами подсудимого по делу, выдал мне копию заявления Чабарова с приложением [24] , я оставил свои данные и отправился восвояси ожидать вызова в судебное заседание.

По выходу из здания мирового суда я не забыл позвонить Диме Билану и сообщить, что постановление о моем розыске он может приладить в рамочку и повесить у себя в кабинете для красоты, ибо оно стало сплошь неактуальным. Он порадовался, что все хорошо разрешилось, хотя и думаю, что перезвонил после нашего разговора Галютину для подтверждения моих слов.

В своем заявлении Чабаров указал, что в ходе совместной пьянки и словесной ссоры я нанес ему удары руками, чем причинил легкий вред здоровью. Хотя уже в первом же судебном заседании Чабаров забудет, что он писал в заявлении, и будет утверждать, что я запинывал его и ногами.

А прилагалась к заявлению справка за красивой подписью врача-травматолога Славы Пягая, где он кроме ушибов ставит еще и диагноз «сотрясение мозга». Расширил, однако, Пягай свою квалификацию, ставя такие диагнозы. Также в справке указывалось, что данные были получены в результате посещения Чабаровым городской поликлиники 18 и 19 декабря. Это видать настолько Слава хотел помочь Чабарову, что на ночь глядя в воскресенье пришел на работу принять пациента. Более того, Пягай тут же в справке примерил на себя еще и роль судмедэксперта, заключив со ссылкой на нормативные документы, что пациенту нанесен легкий вред здоровью.

Такие бумаги мне очень понравились, от них за версту пахло «липой», и у меня даже проснулся определенный азарт к этому делу. Уже на том этапе я примерно представлял, как уличить Чабарова во лжи, но особо торопиться было не нужно.

Через пару дней позвонила помощница Галютина и сообщила, что судебное заседание назначено на 17 апреля, и очень желательно, чтобы до этой даты я подъехал и расписался за повестку.

– 6 —

Вспоминая великолепную актерскую работу Чабарова в прошедшем декабре, ожидать от него в суде можно было любых провокаций. Окажись мы с ним один на один, и потом могло оказаться, что я избивал его прямо в здании суда, или того хуже покушался на его жизнь. И, учитывая подобную возможность, я попросил составить мне компанию в суде моего старинного друга Михаила Горскова, которому я сразу объяснил, что в его задачу входит видеть, слышать и запоминать все происходящее в суде. Случись какая-то неординарная ситуация, из него бы получился бы объективный свидетель – все же он преподаватель ВУЗа.

Но вышеуказанные ожидания были напрасными. Чабаров в суд явился в сопровождении почти всей родни – Галей с сыном Максимом и супругой Натальей. На мою дежурную вежливость все, кроме самого частного обвинителя, который демонстративно отворачивался, ответили такой же дежурной вежливостью. Хотя спустя два года Наталья будет говорить, что я в суде вел себя по-хамски, кричал на них и обещал всех посадить. Правда, следом Галя уже эти слова не подтвердит, а опишет нечто близкое к тому, как происходило в действительности.

Но до того как мы обменялись любезностями, когда я только зашел в суд, то увидел вместе с ними одного из тобольских адвокатов Альбину Петрову и сначала сделал вывод, что они решили воспользоваться услугами профессионала, чтобы избежать ошибок. Но, однако, я ошибся, Альбину назначил ко мне в защитники Галютин, о чем она, подойдя, сообщила мне сама.

В услугах адвоката я не нуждался, о чем сказал ей сразу, но коли судья считает необходимым присутствие защитника, то я против не буду, главное, чтобы защитник не создавал помехи. Но первые сомнения в своем адвокатском рвении Альбина Петрова заронила сразу же, начав непринужденно меня убеждать, что лучше уладить конфликт какими-нибудь другими путями, не доводя до приговора, ибо он может быть суров и потом будет поздно жалеть, что дело не решилось иначе. Другими словами как бы предлагала: « А давай дадим Чабарову денег и замнем дело» . Выслушал я ее с улыбкой, сказал, что суд покажет, что и как правильно.

В начале судебного заседания Чабаров сразу же заявил гражданский иск на компенсацию морального вреда. Общая сумма иска была двадцать три тысячи рублей, три из которых значились расходами на составление искового заявления. Да чтоб скряга-Чабаров отдал три тысячи за бумажку текстом в пол-листа! Я попросил о возможности ознакомиться с представленными документами, и даже почти не удивился, увидев в адвокатской квитанции за составление искового заявления имя Юли Козыревой, ныне Сеитовой, а в девичестве… Петровой. Родной дочери присутствующей и якобы меня защищающей Альбины Петровой. Теперь расклад, кто на чьей стороне играет, становился ясен. Но какой-либо угрозы от Альбины я не ощущал, потому и не подал виду, что в курсе этой тайной коалиции [25] .

При даче показаний Чабаров наговорил много лишнего не в свою пользу. Его просто подрывало выставить меня в более негативном плане, а себя в более страдальческом. Так, кроме моментов жестокого избиения ногами, добавилось, что он лечился у врача, посещал процедуры и находился три недели на больничном [26] .

Я подозревал, что у Чабаровых, по всей видимости, кто-то есть в городской поликлинике, раз у него с легкостью появилась малоадекватная справка за подписью Пягая. И одно дело уличить его во лжи, опровергнув слова (от этого можно как-то отговориться), другое дело – фиктивные документы, представленные в суд. Поэтому я нашел предлог и в следующее судебное заседание, 25 апреля, инициировал судебный запрос дополнительных документов из поликлиники, будучи почти уверен, что и тут хорошие знакомые Чабаровых тоже проявят себя. Ходатайство в этом Галютин удовлетворил. И с затребованными документами я смог ознакомиться уже 16 мая.

Увиденное превзошло все ожидания. Документ из городской поликлиники состоял из двух листов. На первом, бланке городской поликлиники, за подписью главврача сообщалось, что судье Галютину направляется выписка из истории болезни пациента Чабарова. А на втором листе шли различные диагнозы (от ушибов до сотрясения мозга), говорилось о проведенном интенсивном лечении и листке нетрудоспособности [27] . Расписано это было так деятельно и убедительно, что сторонний человек навряд ли бы засомневался в правдивости этого документа. Но вот подписана эта выписка была все тем же травматологом Славой Пягаем, как лечащим врачом, и заведующей хирургическим отделением (фамилию упоминать не буду, этот человек может быть и вовсе знать не знал об этом документе). Абсурд заключался в том, что в поликлинике не существует хирургического отделения, а вот лицо, указанное, как его заведующая, существовало реально, только заведовало таким отделением в областной больнице. Ну и, конечно же, бумаги не были заверены, не только канцелярией поликлиники, а вообще никакой печатью. И это заметьте, не бумажка, которую принес Чабаров, а направленная из поликлиники бумага на судебный запрос.