Лев Голубев-Качура - Бороться за жизнь до конца! Боевик

Но наше улучшившееся положение продлилось не долго. Мужчины перевели пристальные взгляды на мою спутницу и…, кровь моя закипела. Даже в обтрепавшемся комбинезоне, Гвен выглядела очень даже соблазнительно. Воцарилось недолгое молчание.

– Вы сказали, у вас свадебное путешествие, но посмотрите на себя и на своего мужа, – прозвучал в тишине, с ноткой явного недоверия, голос женщины, – глядя на одежду вашего мужа, вернее, на то, что от неё осталось, я склонна поверить, а вот ваа-шаа…

– Простите, мадам, – перебила её Гвен, – именно из-за моей, как Вы правильно заметили, одежды мой муж и поскандалил. – Я примеряла комбинезон, мы по профессии оба археологи и, именно в этот момент, не попросив разрешения, в каюту вошёл второй помощник командира корабля, а я, как вы понимаете, в «неглиже». Он стал откровенно пялиться на меня…, муж…. Ну, вы, – обратилась она к мужчинам, – меня понимаете, не сдержался…, иии…

Она, так красочно описала эпизод, и так мило ещё больше позеленела, что, не знай я настоящую причину нашего появления на планете, обязательно бы поверил ей.

И, на наше счастье, умудрённые жизненным опытом старейшины, поймались на её «правдивое» описание событий предшествующих нашему появлению у них.

Они ей поверили!

Лишь женщина, как-то скептически поджала губы, но что она могла противопоставить молодости, красоте и…, красноречию?

– Можете поселиться у нас в городе. Вас проводят в жилое помещение, – услышал я скрипучий, как звук от колеса не смазанной восточной арбы, голос ещё одного мужчины. – А, пока, подождите за дверью.

Я вздохнул с облегчением, кажется, сегодня нами не будут ужинать. Ну, Гвен…, ох, доберусь я до тебя, ох доберусь, смотри-ка ты, вздумала флиртовать и глазки строить! И, когда мы вышли в коридор я, не сдержав справедливого негодования, прошептал:

– Ты бы поменьше глазки строила, дурёха! – упрекнул я ветреницу, – а то, ненароком съедят первой.

– Фуу, Джонатан, я же говорила тебе – они не людоеды…

– Подождём. Если доживём…, тогда и увидим…

– Джо, ты случаем, не ревнуешь? – и её глаза озорно блеснули.

– Вот ещё. Чего бы это я стал ревновать? – буркнул я.

– Ревнуешь, ревнуешь, я же вижу…

Не дав разгореться «семейному» скандалу, открылась дверь, из комнаты вышел мужчина, заговоривший с нами первым при «знакомстве».

– Пойдёмте, я покажу, где вы будете жить.

* * *

Поднявшись на лифте до шестого этажа, мы двинулись по коридору за проводником.

Во время всего нашего пути он не проронил ни слова. Он, или молчаливо стоял в лифте или, также молчаливо, шёл по коридору, и лицо его ничего не выражало, кроме холодного равнодушия.

Гвен попыталась было задать ему какой-то вопрос, но он не ответил, он только посмотрел на неё и, показав рукой на дверь без таблички и без номера, остановился.

– Заходите, – произнёс он лаконично.

Дверь, как по мановению волшебной палочки, отворилась, мы вошли в освещённую зеленоватым светом комнату, а затем, я услышал, как дверь за моей спиной закрылась, и раздался негромкий щелчок запора.

– Что это…, почему? – испуганно воскликнула Гвен.

Она попыталась открыть дверь, и даже толкнула её плечом, но усилия её оказались тщетными. Дверь не открылась. Мы оказались запертыми в помещении.

– Джо, почему нас заперли, что им нужно от нас?! – голосок Гвен задрожал.

– Не знаю. Давай сначала осмотримся, а потом…, посидим, подумаем.

– Но, Джо, что они хотят от нас?!

В её голосе явно сквозили испуг и истерические нотки.

Приложив палец к губам, я жестом попросил Гвен не выяснять отношений вслух и, что надо помалкивать, а приблизив губы к её прекрасному ушку, прошептал: «Дорогая, потом поговорим. – Быть может, нас подслушивают и даже… наблюдают за нами».

– Ноо…

– Гвен!!!

* * *

Нам предоставили «апартаменты» из двух комнат и ванной. На уложенных мозаичной плиткой полах в беспорядке были раскиданы несколько шкур каких-то неизвестных мне зверей или местных животных, а в спальной комнате, я почему-то решил, что это спальная комната, посредине, возвышалось сооружение похожее на кровать, только без спинки и подголовника.

Вот как они живут, ещё раз окинув взглядом нищенскую обстановку помещения, огорчился я, и взглянул на Гвен? Любопытно, какое впечатление окружающее «богатство» её соотечественников произвело на неё? Но она молчала и только окидывала настороженно-любопытным взглядом предоставленные нам для проживания «хоромы».

Мы сегодня побывали в двух помещениях: в одном – при «официальном» приёме, и вот в этом, втором, куда нас привели и заперли. И, что же мы увидели? А увидели мы совершенно голые стены, несколько шкур на полу, да жёсткие возвышения – непонятно для чего предназначенные – то ли для сидения, то ли для сна.

Неужели здешний народ так обнищал, что у них вообще ничего не сохранилось из мебели, или… это сознательная, хитрая показуха – мол, смотрите, у нас брать нечего, мы бедны как церковные мыши…, или… мы всё же в тюрьме, под замком?

– Гвен, что ты на это скажешь? – повёл я рукой вокруг.

– Даже не знаю, что тебе ответить. Я не меньше тебя удивлена происходящим и, никак не пойму, почему нас заперли. – Мы пленники, что ли?

Чтобы успокоить её, я равнодушно, хотя внутри меня всё волновалось, ответил: «Что ты, просто они решили предостеречь нас от неприятностей. Или… чтобы мы „случайно“, не заблудились в их коридорах».

– Каких неприятностей, Джонатан?! Каких?!

– Представь, нас одолело любопытство, мы вышли из помещения… – Не зная расположения подземного города, мы заблудились…

– Джо, ты сам-то веришь в то, что говоришь?

Конечно, я не верил. Но я, как мужчина и защитник, должен был так говорить. Если бы я так не говорил, то кто знает, что было бы потом? Может истерика со слезами, а может, что и похуже… допустим – потеря сознания…, обморок. Кто их, этих женщин, поймёт?

Глава пятая

Давным-давно животные и человек нуждались друг в друге для того, чтобы выжить в диком и враждебном мире, который был для них одинаково суров. Их содружество было долговременным и плодотворным. Но, постепенно, они потеряли чувство дружбы и доверия друг к другу…, по разным, конечно, причинам…

И вот, мы теперь стремимся покровительствовать животным, сдерживать и ограничивать их способности, сравнивать их физические качества, ум, саму жизнь, с нашим новым «высокопоставленным» положением. Но животные живут в особом мире, мире, который совершенно отличается от нашего мира, и этот мир древнее нашего на много миллионов лет.

Передо мной, словно на жидкокристаллическом экране, мелькали картины миров заселенных чудовищами. Они окружали меня со всех сторон и я, пытаясь спасти свою жизнь, обращался к ним с просьбой вспомнить нашу былую дружбу, но в ответ лишь слышал – «А ты, помнишь?!»