Лев Голубев-Качура - Бороться за жизнь до конца! Боевик

И за этим вопросом следовало перечисление множества предательств, унижений и обид, нанесённых человеком их предкам…

Проснулся я весь в поту и с учащённым сердцебиением. Ночь или день…, день или ночь сейчас?

В помещении всё также мерцал зеленоватый свет, и в этом свете лицо спящей рядом со мной Гвен, казалось, сливалось с освещением.

Она спала свернувшись комочком словно кошечка, и была так трогательно-беззащитна, что, казалось, она хотела стать совсем маленькой. Хотела стать менее заметной для кого-то или, может быть, она забилась в потаённый уголок и хочет, чтобы её не нашли…?

Джонатан, прошептали её губы во сне, помоги мне…, и вновь установилась тишина.

Ей сниться что-то неприятное, подумал я. Разбудить, или пусть всё же спит?

Не придя ни к какому решению, я вновь провалился в сон.

* * *

Во второй раз проснулся я с гудящей головой и не сразу сообразил, где я. В моём сознании сплелись в клубок ночные сновидения и действительность, и мне необходимо было время, чтобы разобраться во всём этом. Гвен лежала рядом со мной с открытыми глазами, по ней было видно, что она давно не спит и что-то тревожит её.

– Гвен!

– Да, дорогой.

– Как ты себя чувствуешь? Ты звала меня во сне, тебе приснился дурной сон?

– Джонатан, у меня такое состояние, будто я опилась какого-то дурмана и меня покачивает, как на волнах… – А… ты? Как ты себя чувствуешь?

– Паршиво, если не сказать по-другому.

После её вопроса у меня в мозгу, казалось, открылась форточка, и в неё словно свежий ветерок подул: ко мне пришло понимание происходящего с нами – теперь мне было понятно наше состояние, и откуда такие сны.

Не иначе, как в пищу нам что-то подмешали и я не ошибусь, если скажу, над нашим мозгом проводили какие-то манипуляции, решил я.

Значит…, это значит…, во вчерашний «убедительный» рассказ Гвен о нашем появлении на планете кто-то не поверил, и решил проверить её занимательное повествование при помощи приборов или ещё каким-то другим, непонятным для меня, способом. И этот кто-то, я попытался вспомнить выражение лиц наших экзаменаторов….

Да! – женщина, скептически поджавшая губы. Это её работа! Это она лазила в наш мозг, пришёл я к заключению. Вот тебе и отсталые аборигены, вот тебе и разрушенный город!

Надо быть очень и очень осторожными и попытаться выяснить, с кем мы, на самом деле, имеем дело. Иначе эти – высокоразвитые, владеющие современными технологиями, «никому не причиняющие вреда аборигены», действительно сожрут нас и, чего уж тут греха таить, не подавятся. Ах, Гвен! Гвен, сними шоры с глаз своих и присмотрись хорошенько к своим соплеменникам…

Но ничего этого я ей не сказал. К чему девочке лишние тревоги, решил я… Она так рада, что нашла своих соплеменников. Буду действовать самостоятельно… по возможности, конечно.

– Гвен, как ты считаешь, мы можем подняться наверх и ознакомиться с городом?

Собственно, «подняться наверх» я предложил ей с одной целью, поговорить без посторонних, подслушивающих нас ушей, и обсудить план наших дальнейших действий, потому что…, потому что я не доверял местным жителям.

– Почему нет? – задумчиво произнесла она. Такого запрета я не слышала. Вот позавтракаем и пойдём.

– Кхм-м, пойдём?.. Ааа, что дверь заперта ты, случайно, не забыла?

Ой! Совсем забыла. Но ты, Джонатан, не беспокойся, я мигом с ними справлюсь… это не проблема. Через полчаса после утренних процедур и скромного завтрака (мы всё же рискнули поесть), она начала производить только ей понятные манипуляции с дверью. Я с любопытством наблюдал, как она, казалось, обнюхала дверь, но я-то понимал, просто она рассматривала её. Затем, начала делать какие-то пассы над ней и…, вдруг что- то щёлкнуло в двери, и она приоткрылась.

Удивлению моему не было предела!

– Гвен, как ты это сделала? – прошептал я.

– Потом Джо, потом. Придёт время, я тебе всё объясню.

Стараясь производить как можно меньше шума, мы быстренько направились к «лифту».

Нам повезло, никто не встретился на нашем пути, хотя…, у меня было такое чувство, словно нас всё время сопровождает чей-то взгляд. А, может, это просто разыгралось моё воображение? Или, это продолжал действовать на меня какой-то, введённый мне, наркотик?

Уже перед самым выходом на площадь нас задержали два желтоглазых аборигена. Они, отчаянно жестикулируя, пытались нам что-то объяснить, но я ни «бельмеса» не понял.

По-видимому, в моей школьной программе по языковой подготовке, наши кураторы что-то недоучли. Из всех преподанных мне языков, именно этот, регуловский, по какой-то причине отсутствовал в моём обучении, и я оказался в положении немого, но, отнюдь, не глухого.

Неужели наши преподаватели не знали, что на Регуле ещё сохранились местные жители и нам когда-нибудь придётся встретиться с ними. А теперь, вот стой и «хлопай» глазами.

Я посмотрел на Гвен. Мне показалось, что она что-то понимает во всей этой тарабарщине. Во всяком случае, весь её вид говорил мне об этом.

Не может же человек, не понимавший, на каком языке с ним говорят и что говорят, с таким вниманием слушать, а затем и отвечать, подумал я и, приняв «умный вид», продолжил слушать их разговор.

Хотя…, она же сумела поговорить с детьми, когда мы ехали на страусах, вспомнил я. Ааа… может…, во мне вновь начало проклёвываться подозрение – она умеет говорить на языке жителей Регула, а мне об этом не сказала? Нужно будет постараться найти способ узнать у неё.

Господи, сколько нового за такое короткое время, сколько неизвестного…!

Во время этих «жарких» переговоров я не сводил глаз с переговорщиков и, когда одна и другая сторона выдохлись, и наступила тишина, я обратился к Гвен:

– Выкладывай, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор? – Чего вы размахивали руками и кричали, как испуганные сойки?

Мы не размахивали, как ты говоришь, руками и, тем более, не кричали, мы спокойно разговаривали. – Они говорят, что опасно выходить за пределы площади и, тем более опасно, без подробной карты города. Мы, предупреждают они, можем заблудиться и погибнуть от голода и жажды и, самое страшное, что может случиться с нами, мы можем попасть в руки «Дикого Племени»… – За периметр площади можно выходить только группами и хорошо вооружёнными. – Какого-такого… «Дикого Племени»?! А вдруг ты неправильно их поняла… – Ты же не знаешь их языка?

– Кто тебе это сказал? – Во всяком случае, не я. Согласен?

Против её довода мне нечего было возразить. У нас, действительно, не было разговора на тему языковых знаний. Вот, чёрт! Как это я мог так опростоволоситься? Учили, учили тебя, придурок, выругал я себя, а ты элементарной вещи, как знание языков своей подруги до сих пор не выяснил.

Чтобы ещё больше унизить себя, мысленно добавил: «Идиот! Настоящий, полноценный идиот! Тоже мне – Межгалактический Финансовый Инспектор!»