Сен Сейно Весто - Щепоть зеркального блеска на стакан ночи. Дилогия. Книга первая

Дизайнер обложки С. Весто

Иллюстратор С. Весто

© Сен Сейно Весто, 2019

© С. Весто, дизайн обложки, 2019

© С. Весто, иллюстрации, 2019

ISBN 978-5-4483-8058-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Всякое использование текста, оформления книги – полностью или частично – возможно исключительно с письменного разрешения Автора. Нарушения преследуются в соответствии с законодательством и международными договорами. For information address: Copyright Office, the US Library of Congress.

© S. Vesto. 1997—2009

© S. Vesto. graphics. 2018

senvesto.com

0919

Конечно, ибо очевидно.

В непроглядном ночном лесу, где-то не близко, на окраине, должно быть, той неприметной крохотной деревушки с готическими крышами, что еще пару дней назад оставались одинаково скромными, симпатичными и тихими, снова без особой охоты разгорался бой. Если не знать всех подробностей, отдельные прорывы далеких пятен света можно было отнести на счет медленно перебиравшихся с места на место грозовых разрядов. Впрочем, возможно, отчасти так все и было: осадки обещали уже вторую неделю, но те, словно сговорившись, ходили кругами по всем темным горизонтам где угодно, но только не здесь. Не считая отдельных проблесков, там ни черта не видно было сейчас за плетьями деревьев и лютой темнотой. Было время самых крепких снов.

Позади за деревьями тоже теснилось несколько крыш: строили их давно, крепко, из расчета на период неблагоприятных условий и больших неприятностей. Некогда чистенькую черепицу укрывали дерн и навоз вперемешку с сучьями, расшвырянными взрывом. Крышам пока везло. Там было темно и тихо.

Здесь, на краю влажной крепко пахнущей травой лесной полянки тоже приходилось не сладко, знобило, порядком уже донимал непрекращающийся шум в голове, так что временами приходилось отпускать обтертый до блеска на углах «шмайссер», стиснутый меж колен, аккуратный, апатичный и уже смертельно опостылевший, отнимать прилипшие к холодному металлу испачканные пальцы и в тысячный раз возлагать на нывший затылок. Казалось, всему этому конца не будет никогда. Совсем рядом, у земляничной полянки, возле невидимого овражка с бедным ручейком на дне, возвышаясь над взъерошенными беспокойной ночью кустами чудовищным зданием, сумрачно торчала, накренившись и словно бы нигде не кончаясь, неподвижная тень танка с коробкой башни и тяжелой задранной задницей, запутавшимися в кронах черных деревьев. Деревья поминутно вздрагивали, ночь временами становилась светлой – как день, почва вздрагивала тоже, техника была тертой, видавшей всякое, умытой дождями и битой неприятелем, под отвесной необъятной стеной клепаного борта стыли загребущие узлы устрашающих траков. Застрявшая земля комьями выпирала в отверстиях и щелях. Танк встал здесь недавно, он уверенно глядел вперед, где его еще не было, но где все уже хорошо о нем знали. Общая процедура возгонки и притирки будущего рабочего места прямо с дистанции шла ровно. В размеренных багровых отсветах изредка вспыхивали на бронированных жженых бортах ядовитые пятна камуфляжа и большой черно-белый крест, опаленный местами и обветренный. Танк шарахал, бухая тяжко и голосисто, уже, наверное, минут пятнадцать, не переставая, как заведенный, утомительно и с равными промежутками времени, словно не нормативный боезапас там у него был – склад, так что все терпеливо ожидали, когда там у него выйдет все. В голове порядочно уже позванивало.

Вместо очередного давящего на глаза и голову уханья робко загремел роняемый на броню люк, и над башней обозначились едва различимые во тьме очертания головы танкиста в ушастом шлеме, с лицом заметно, впрочем, взмокшим, блестевшим, по-рабочему недоброжелательным, хмурым и невыспавшимся. Сделав усилие, преодолев шелушащиеся звуки в горле, танкист негромко и хрипло спросил:

– Сигаретки не будет, мужики?

Где-то за лесом, на большом отдалении снова что-то надсадно шарахнуло, заставив вздрогнуть. Блеснув на мгновение, будто приблизился, неспешно нарастая и хрустя, оглушительный раскат грома, и в воздух лениво поднялась, кружа, стая ворон.

А что, было спрошено у прикуривающего танкиста, далеко ли нынче неприятель. Окапываться будем сегодня или как.

– А хрен знает, – помедлив, хрипло и невнятно отозвался воин, не поднимая лица. – Молчат же.

Он помахал перед собой спичкой, рассматривая усыпанное проклятыми звездами небо.

– Молчат же, – повторил он немного спокойнее, – уже второй день молчат, мать их, отца и сына и святого духа. Безмолвствуют…

Переступив порог и оставив сразу позади себя холодную предутреннюю ночь, полянку и лес, я плотно прикрыл за собой дверь и снова оказался в длинном нежилом коридоре. Честно говоря, вот это многообразие коридоров и лестниц начинало уже потихоньку надоедать. И так все время, подумал я. И вот так всегда, ничего принципиально нового здесь не было, стоило только прикрыть за собой дверь в нужное время и в нужном месте, как сразу же наступала нехорошая, пугающая тишина. И последствия для здравого смысла оказывались самыми печальными. В этом было что-то искусственное. Снова возникла мысль пойти сесть, прижать пальцы к утомленным глазам, отдохнуть и вообще попробовать в другой раз.

В этой части бездонного коридорного пролета царила какая-то особенная тишина. Новые обстоятельства одинаковыми длинными тенями лежали на бетонном темном полу, убивая последние проблески надежды на благополучный исход. Они лежали тут все время, эти последствия равнодушия, невзирая на уйму дверей и порогов, несмотря ни на что. Стоило бы пересечь когда-нибудь это слабо шаркающее тебе вслед пустое пространство, хотя бы на том основании, что тут этого некому было больше сделать. Сидя на пороге, с локтями на расставленных коленях, прижав усталую спину к стене, я утомленно разглядывал в полной прострации скучную череду незаконченных мрачных дверных проемов. В глубокой тревожной полутьме возле створок шахты лифта горел, ожидая, красный немигающий глаз. Ничего конкретного или просто путного во всем этом не содержалось, нужно было отсюда уходить, и как раз здесь начиналось самое интересное. Складывалось впечатление, что подобный вариант событий как-то не предусматривался исходным проектом настоящего архитектурного образования. Впервые за долгое время я почувствовал что-то вроде приступа иронии. Заблудился, надо же. Все-таки постоянная готовность быть непредсказуемым утомляла. С одной стороны, это было действительно неудобно – дверей много, а ты один. Однако, с другой стороны, если так подумать, куда нам торопиться. По самым скромным соображениям впереди еще масса времени. Чуть ли не вечность.