Антон Задорожный - Мы никогда не умрем

Ответ один: оставаться профессиональным. Быть искренним.

Кашлянув в кулак, врач продолжил:

– В общем, так, Катя. Предлагаю не терять времени и начать лечение. Молодые люди вашего возраста, по моему опыту, боятся раскрывать свой диагноз, обсуждать его с родителями… Если у вас именно такая история, я не буду упрашивать рассказать им, как и что. – Здесь он должен был добавить о конфиденциальности, но что-то язык не поворачивался. Сердце заговорило куда проще: – Ты приехала, значит, ты – борец! Вот, возьми мой номер телефона. Созреешь – звони. Договоримся о встрече, а там прикинем. Можешь прийти не одна, а с тем, кому веришь. Не затягивай.

– Спасибо вам, – ответила она доктору, взяла его визитку и расплакалась.

Время отбивало ритм пульсом. Пространство момента сузилось, как зрачок, реагирующий на свет, и врач, желая утешить милую пациентку, беззащитно потянувшуюся ко взрослому за утешением и поддержкой, обнял девушку:

– Ну все, все… Тише, миленькая… Не плачь. Жизнь так устроена, что ерунда может случиться со всеми нами. Но ты правда можешь выбраться. А теперь возвращайся домой. Договорились?

Девушка благодарно кивнула. Затем она вышла из его кабинета, утирая слезы. После ее ухода доктор продолжил прием, попутно вспоминая о том, как полжизни назад лишился двоих близких людей сразу: жены и дочки. Онкология к этому не имела никакого отношения – то было простое ДТП.

Катя, которую он, обычно хладнокровный и немного циничный, постарался по-отечески утешить, оказалась очень похожа на его погибшую дочку. Неудивительно, что она ему запомнилась.

Остаток дня девушка шаталась по городу без дела: занималась тратой денег на спиртное и поиском приключений на свою симпатичную задницу. Разрядился мобильник, и она посчитала, что так даже лучше – не хотелось, чтобы Денис знал, во сколько она вернется. Напившись, доехала до Девяткино, где взяла билет на последнюю электричку до своей деревеньки.

В вагоне сидела будто в коматозе. Пожилые смотрели на нее неодобрительно, но ей было плевать. Боялась встретить на станции своего парня, она ввязалась в авантюру с ПТУшником, который был счастлив подвезти девушку от станции до дома. До своего дома.

Так что поначалу Катя была не против такой концовки не самого лучшего дня в ее жизни. Теперь же ее охватил стыд за то, что она изменила Денису с каким-то отщепенцем.

– Ты прости, но я пойду, – сказала она своему новому знакомому, отстраняясь от поцелуев и надев свои трусики.

Тупой болван опешил:

– Куда? Ты же… пьяная. Давай провожу?

– Нет, спасибо. Я и так уже опозорилась. В смысле… мне стыдно, что я так нажралась. Но все было классно. Спасибо, что подбросил, – соврала она ему, чтобы он позволил ей спокойно уйти.

День выдался «веселым», а ночка и того хлеще. Но главное веселье было впереди – нужно было добраться до своего мальчика (при том, что мобильник разряжен) и обо всем рассказать любимому.

Пьяной походкой под апельсиновым светом фонарей она, спотыкаясь, топала по мокрому от тающего снега асфальту к его дому. Асфальт казался ей чужим, живым и недружелюбным: рябил и двоился в глазах, похожий на желе.

Шагать было тяжело: ноги были как ватные, а все остальное тело было тяжелым как камень.

– Хорошо еще, что не холодно. И в кого же я себя превратила? – задумалась девушка, неумело отряхиваясь от грязного коричневого снега возле очередного фонарного столба. – Никогда бы не подумала, что алкашам так сложно подняться на ноги… Чееерт, родительские окна… – прошептала себе под нос Катя, понимая, что появляться в таком виде подобно смерти.

Она жили в шестиэтажном панельном доме. С родителями удобно, но она не хотела променять теплый уют любимого человека на современную бытовую технику и чистую ванну. Зачем, если можно сходить в баню? Да, топить ее накладно, полдня пройдет, но и ощущения совсем другие. Она и раньше любила забуриться к Денису, да и родителям своим она, положа копыто на вымя, не доверяла: взрослые ведь такие опытные, что сразу начинают кидаться обвинениями и наказаниями, прежде чем помочь и разобраться. Мать смотрела на их с Дэном отношения как на что-то неважное, «очередные интрижки», а отец молчал. Неудивительно, что, когда парень предложил ей «попробовать жить вместе», Катя сразу согласилась.

– Нет, домой не вариант. Я должна добраться, – сказала она себе и, собрав остатки сил, двинулась дальше. Ночь сыграла ей на руку – дорога была пустынной.

Когда до его избушки оставалось метров двести, она упала и уже не смогла встать с колен. Очень хотелось уснуть прямо тут, но она, не обращая внимания на расцарапанные в кровь и покрытые грязью ладони, сумела доползти до калитки дома Дениса. Забор помог ей встать, или, вернее – она повисла на нем, будто мешок картошки.

«Хорошо, что у него играет телевизор. Значит, не спит», – успела она подумать с усталой улыбкой, едва увидела в окне разноцветные отблески, а затем уснула.

Очнулась уже в его комнате – раздетая. Катя сидела на стуле, словно кукла, и наблюдала, как он расстилает для нее диван. Заметил, что очухалась, но пока молчит.

Там, где месяц назад стояла новогодняя елка, заметила свою грязную одежду – валялась в углу, будто стог сена. Наконец произнесла:

– Дэн…

– Что такое? Кто… тебя так? – засыпал он ее вопросами.

– Сколько времени?

– Около трех, сама видишь, – ответил он, указав на стену с часами.

Девушка его словно не слышала.

– Я что, уснула на твоем заборе?

– Да хрен с ним, с забором. Я услышал шум и тут же к тебе выскочил. – Он не сказал, что собирался вызывать «скорую», – так разволновался. Сняв с нее грязную одежду, первым делом пощупал пульс – проверил, дышит ли. Он знал, что Катя не пьет, но чувствовал от нее перегар. Картинка пока не складывалась. – Ложись в кроватку. Давай, давай-ка. – С этими словами он помог ей встать и, хотя пройти было всего ничего, он попросил девушку обхватить его за шею – так, чтобы он мог ее придерживать двумя руками.

– Легла?

– Да, – сказала Катя и, помолчав, спросила: – Ты не говорил родителям, что я у тебя?

Телевизор продолжал работать, но без звука. Показывали «Кривое зеркало». Свет от экрана «Радуги» отражался на полу, высвечивая елочные иголки. Вцепились в половик, будто бы отказываясь выметаться вон.

– Нет.

Комната приятно пахла теплом. В небольшой печке трещали щепки.

– Руки были в крови, я их обработал перекисью, пока тебя отрубило. Коленка вон тоже, в мясо.

Катя с безразличием посмотрела на рану.

– Заживет, ты, главное, не волнуйся. Все уже позади. Сейчас йодом помажем.

Достал из ящика бутылочку, взял с подоконника ватные диски. Повернувшись к свету люстры, обмакнул их в коричневый раствор.