Александр Перемышлин - Метель

А еще неподалеку от нашей деревни находилась маленькая церквушка, входить в которую было запрещено почти всегда. Но каждый житель рано или поздно в нее попадал. Старики пугали нас, «любопытных Варвар», что, мол, там живет Баба Яга, и если к ней прийти без спроса, то посадит в печь и сожжет.

Я тогда не знал, что это лишь язык образов, речь сказителей и шаманов, оттого боялся даже близко подходить к противоположному берегу реки, за которой на холме возвышалась ветхая церковь. Сколько ей было лет, никто не знал. «Стояла тут всегда», – говорила бабка. И действительно, каменная кладка стен, странный, не похожий на прочие, крест на маковке, и какая-то зловещая аура так и говорили о невероятной древности строения .

Чувствуется она и сейчас, когда я пишу эти строки, чувствовалась и тогда, когда меня крестили в ней. Крестили не так, как сейчас, а по-настоящему…

Внутри церквушки, помню, висели на стенах иконы: все святые на одно лицо. Похожие позы, похожие жесты, одинаковые одежды. И даже не было подписей, кто есть кто. Но лица и не были важны для жителей нашей деревни, ведь они знали, что любое из них являлось «Им». И этот «Он», выраженный множеством, был единственной возможной религией. Даже не религией, а образом мышления…»

Я перевернул страницу и увидел рисунок. Подпись гласила «Иисус Пантократор». Евангелие в одной руке, благословляющий жест пальцами другой руки. А Михаил продолжал свой рассказ:

«Икона – это изображение лика какого-нибудь Святого или же самого Спасителя. Иконы писались затем, чтобы стать посредниками между Божественным миром и земным. Молясь перед иконой, мы направляем наши просьбы тому, кто изображен на ней. Но если для Бабули не было разницы, кто там изображен (выделяла от прочих она только Марию), то что же делать с адресатом молитв? Кто на «той стороне провода»?

Слово Икона (Icon) произошло от греческого «εἰκών», что означает «фигуру, образ, подобие, портрет; отражение; личное описание; сходство, видимость, фантом; узор, архетип», и происходит в свою очередь от «ἔοικα» – «быть похожим, выглядеть как, казаться, представляться вероятным, быть целесообразным для, уместным, верным, разумным».

Между тем, в русском языке есть слово с тем же корнем. Это коротенькое «Як» или «Яко», применяемое в значениях «как, каким образом; какой, каковой, равно что; ибо, понеже, поелику, потому что, так как; якобы, словно, как будто».

Из чего видно, что суть Иконы заключена в сравнении. Икона – это то, что выглядит как что-то, похоже, подобно, а если быть точнее, то является ПОДХОДЯЩИМ!

То есть Икона – это некий компромисс, договор между Явью и теми нематериальными понятиями, которые хотят выразить кистью. Ведь Божественное никогда не было «из нашего мира». Это идеи, а Икона – это попытка отобразить нечто абстрактное в определенной фиксированной форме, совсем как мы довольно условно рисуем на листе бумаги схематичное изображение какой-либо идеи, комментируя словами: «ДОПУСТИМ, это шкаф/гараж/дерево и т.д.». Мы так делаем, когда хотим что-то объяснить другим. Рука так и тянется нарисовать СХЕМУ и показать наглядно.

Можно нарисовать всю схему простыми прямоугольниками, устно указав или подписав их назначение, а можно проявить чуточку фантазии и попытаться в простейших формах отразить хоть какие-нибудь элементы (атрибуты), делающие наши «прямоугольники» похожими на то, что под ними подразумевается.

Посмотрите на различных «идолов» по всему свету. Где-то это просто глыбы бесформенных камней – совсем, как наши «прямоугольники», а где-то мы видим настоящие произведения искусства, ныне оцениваемые в шестизначные суммы денежного эквивалента.

Но как бы они не выглядели, для древнего человека они составляли одинаковую ценность – ЗНАКИ, отображающие некий смысл, СОЕДИНЯЮЩИЕ идеальный мир (замысел) и реальный. Знаки – это переводчики божественного языка на человеческий.

Порфирий в «Жизни Пифагора» очень точно описал их как инструменты, при помощи которых учителя грамматики и геометрии изображают то, что бестелесно и необъятно – первообразы и первоначала. То есть, выражая звук, учитель рисует букву, выражая космические законы, пифагореец рисовал цифры.

Вот так и вся жизнь, вся Явь состоит из таких же «знаков», выражающих Первообразы. Человек, вследствие своей телесной природы, не может напрямую их видеть. Но он может ежедневно наблюдать их через Вещи (от слова «явь, thing, φύσις» и еще более древнего корня «θ»), природу, ощущать их на уровне эмоций, постигать умом. Явь, на самом деле, может научить всему, привести к Богу. Надо только не забывать, что за каждым «знаком» прячутся необъятные просторы божественного.

Как говорил шаман и философ племени сиу Эхака Сапа, мир вокруг есть творение Великого Духа, который пребывает внутри всего: деревьев, трав, рек, гор, животных и птиц. Но он превыше их всех, как и выше человека.

Цифры, буквы, символы, иероглифы – это, по сути, такие же Иконы, хоть и написаны не по церковным канонам, а по более емким и глубинным соображениям, поскольку служат не религиозной цели, а всеобщей духовной коммуникации, выражая широкие идеи. Вот их-то как раз и хотела меня научить видеть бабка.

Эти «Иконы» предназначены для наших глаз, отсюда вытекает слово «ОКО (öga, oog, auge, ēaġe, eye, ee; oculus, ὄσσε, акши)», имеющее тот же корень, что и «εἰκών». Как говорят в народе, «Видит око далеко, а думка еще дальше». Око видит какую-то определенную, укладывающуюся в нашем мозгу модель этого мира. Показывает нам мир через сложные трехмерные знаки, схематично отражающие идеальный «Божий замысел».

И если на иконе, например, изображен Христос Пантократор, это еще не значит, что создатель этого Знака показывает нам именно человека по имени Иисус… А если мы видим перед собой в лесу Дерево, то это еще не значит, что его Создатель показывает нам только лишь дерево».

Я закрыл книгу и долго смотрел на изображение лабиринта на тыльной стороне… Доктор дал мне ее с какой-то целью? Или же просто оттого, что вчера наш разговор тоже коснулся темы знаков? Во всяком случае, чтение отлично отвлекало от постоянной слабости или возникающих болей в теле. Я решил, что будет полезным прочитать эту книгу от корки до корки, ведь в ней было что-то чарующее, манящее, словно весточка из далекой страны; той, которая теперь существовала только в легендах.

Правило прилежного читателя требовало найти закладку, пусть я и прочитал всего пару страниц. Однако под рукой ничего не оказалось, кроме вязанного красного пледа, в кой я был завернут чуть ли не с головой. Не придумав ничего лучшего, я выдернул из него небольшую крепкую нить и заложил ею страницу. Яркий алый цвет хорошо контрастировал с темными тонами обложки. Я оценил свою находку и принялся поглощать вкусный ужин.