Братья Гелл и Агл - Сказки после лестницы

«Это их мама? Почему мама? Нет, это их мама. Точно. У нее такие красивые синие глаза, совсем как у Трау».

Странно, что королевы нет. Хотя, только что, она толкнула маму близнецов. На крыше стоят только дети. И Яков плачет. Вдалеке видно зарево, и гремит пушка.

«Война?» Жанна не уверена.

Она плохо учила историю в школе. Что она, вообще, учила хорошо, кроме чтения книг?

Тереза поворачивается к Жанне и говорит:

– Когда ты маленький, кажется, что весь мир вращается вокруг тебя. А если это не так, то мир все равно должен так делать. Мы не ценим своих родителей, пока не потеряем их. Я всегда спорила с мамой и думала, что не люблю ее, пока, однажды, мамы не стало. И в дом пришла другая женщина: злая и нечестная. В жизни все познается в сравнении. Но мы не должны сравнивать своих родителей ни с кем, потому что они – одни такие. И с хорошими поступками, и с плохими, как нам кажется. Нельзя начинать жизнь, уже заканчивая ее. Нельзя, чтобы тебя вели дурные мысли. Они станут, вскоре, твоей неотъемлемой частью и уничтожат тебя. У тебя хорошая мама, Жанна. Береги Хелле! Она очень переживает за тебя! А ты даже лишний раз не сходишь с ней в город.

– Я схожу! Я приеду и схожу! – кричит Жанна. И засыпает.

Жанна открыла глаза. В комнате было очень тепло, камин все еще тлел. На столике возле кровати стоял остывший чай и компот. Жанна стала жадно пить. Ее, почему-то, замучила жажда. Она выпила и чашку остывшего чая, и стакан компота. Компот был сливовый.

«Никаких совпадений» – подумала Жанна.

Она осмотрелась вокруг. Жанна лежала на огромной кровати под изумрудным балдахином. Цвет был именно такой: не зеленый, не салатовый, не мятный, ни цвета зелени, а изумрудный. Скорее всего, в ткань были вшиты блестящие нитки.

Она утопала в подушках всех форм и размеров.

Над головой висел ловец снов. Он был выполнен из металлической проволоки и цветных перьев. Кроме того, складывалось впечатление, что перья постоянно добавляют, потому что торчали они со всех сторон.

На столбике кровати висел ажурный кулон Трау. Синий камень внутри него был очень блеклый. Скорее серый, или дымчатый.

Перед собой Жанна увидела каминную полку с кучей разных безделушек и фоторамок, а над камином висел портрет.

Этот портрет Жанна уже хорошо знала.

«Вальдэрьян и Олван. 920 г.»

Тут, правда, он был немного другой. Вальдэрьян, очевидно,

это – ОНА, и она смотрит прямо на НЕГО. Они смотрят друг другу в глаза. Камень, в подвеске на шее Вальдэрьян, на картине изображен с синим сиянием.

Жанна подумала, что такая любовь способна пережить само время. Почему-то, в глазах Олвана она читала именно это. Она с грустью подумала, что ее никто не любит. И тут же вспомнила о маме. Мысленно, она пожелала маме доброго пути и хорошего отдыха.

Из огромного окна лился солнечный свет, и на верхушках деревьев было полно снега.

Перед окном стоит стол и диванчик. Стол завален книгами и прямо на книгах стоит печатная машинка.

По комнате, то тут, то там, стоят вазы с еловыми ветками и белыми розами.

«Наверное, это из сада» – подумала Жанна.

Она встала с кровати. Жанна поняла, что никогда не была в этой спальне.

«Думаю, это – спальня Трау, раз тут висит ее кулон».

Девочка прошлась по комнате, и заметила, что стенка за кроватью завешана рукописями, портретами, скетчами и, главное – обнаружила там открытку Мориса. Зайчики, все вместе, тащили шишки, и у одного на голове была вязаная шапочка синего цвета.

«Спасибо!» – было написано корявым почерком Мориса прямо по открытке.

Тут были марки, открытки из разных стран, просто почтовые конверты с разными адресами, оторванный кусок испанского разговорника, брошки, бусы. По балдахину свисали вниз орехи, конфеты и снова перья.

Эта комната была, как какой-то временной коробок, с кучей мировоззрений, историй и фантазий.

Жанна снова посмотрела на каминную полку.

На ней стояло пару фото. В целом, она не знала, кто эти люди, но пара фотографий очень привлекла ее. Было то самое знаменитое фото с оторванным краешком, который сейчас был примотан скотчем. На нем стояли Трау и Эрди. Сзади фото была надпись:

«Фотостудия. Мюнхен, 1942 г.»

Здесь же находилось фото дамы в старинном платье, под зонтиком, с котом на руках. В каком-то саду, позади огромного дома, увитого плющом.

На стуле рядом с дамой сидел джентльмен в старинном костюме. Эта пара тоже была близнецами, отдаленно напоминавшими Трау и Эрди. С обратной стороны фото было написано:

«Лондон, 1864 г.»

А под стеклом другой фоторамки, хранилась очень странная, похоже, газетная вырезка. Она была, явно, невероятно старой, чем и заслужила место под стеклом! На ней было нарисовано судно с пиратским флагом. Судно имело пробоины, и флаг висел как-то очень жалко.

По газетной вырезке тем же тонким, угловатым почерком, как и в библиотеке, было выведено:

«Братья Лафит, 1760 г.»

Прочитать весь заголовок статьи в газете было невозможно. Жанна разобрала слова: «казнь через повешенье», «Жак», «Жан», «корабль», «награбленное».

Жанна вспомнила игры Трау и Эрди в желтом зале, который стал на время океаном. Ну что же, романтично. Пиратство. А Жан, звучит как Жанна. Жанна гордо подняла голову над каминной полкой и сделала вид, что у нее есть огромная шляпа с пером.

«Пираты» – смутно припомнила курс школьной истории Жанна.

«Это же золотой век пиратства, по-моему, – подумала она. – 1760 год. Или до этого».

За каминной полкой стояла ваза с белыми розами. Это были очень молодые розочки. С салатовыми стеблями, и не раскрывшимися бутонами. Наверное, Трау спасла их от заморозков и метели. На стенке висело несколько овальных портретов давно минувшей эпохи.

Белокурая женщина с огромным париком на голове. Синее платье с корсетом. В парике торчит темно-синее перо, на шее ожерелье и на платье брошка, которую Жанна одевала вчера. Мать Терезы и Якова, никто другой.

Жанна сняла и перевернула миниатюру. Ничего сзади обозначено не было. Только несколько букв: ХР и РВ.

Рядом висела миниатюра картины, которую она увидела над клавесином во дворце. Близнецы – малыши, в чепцах и платьицах.

«Тереза и Яков» – подумала Жанна. И уверенно перевернула портрет. Сзади было написано:

«Тереза и Яков, 1672 г.»

Еще, тут висел портрет взрослой Терезы, с короной на голове, в роскошном платье. Рядом стояли шестеро маленьких детей.

«Значит, Тереза вышла замуж, и войны не случилось» – подумала Жанна.

Еще, Жанна подумала, что шестеро детей – это кошмар. И образ Терезы с шестью детьми не очень увязывался в ее голове. Да и Тереза была не совсем похожа на себя. Ну, может, это – братья и сестры, или другие дети. Раньше модно было так изображать знать на портретах.