Веня Мишин - По каменной дороге

Щелчок в голове, сообщил – что бокал полон.

Веки захлопнулись.

Молчание.

Секунда.

Размытые шлейфы спокойно устремлялись за мчащейся в разные стороны мебелью: от беспощадных ударов кухонные тумбочки с хрустом разлетались на комплектующие детали, а их содержимое вылетало наружу, и разбивалось на куски. По воздуху парили разнообразные фигурки из различного материала. Алюминиевые вилки, ложки, ножи, и другая утварь – гнулись и сжимались в комочки. Оторвавшийся от пола обеденный стол, врезался в стоявшую на полке фотографию, и разломался напополам.

Все, что было на кухне, вдавливалось в потолок, стены, друг дуга: казалось еще чуть-чуть, и комната развалится. Вихрь не прекращался! Газовая плита полетела вверх, затем рухнула вниз, и стала прижиматься к плинтусу, периодически постукивая об угол. Ядовитый газ поспешил заполнять воздух. Пятнадцатилетний юноша не обратил на него никакого внимания.

Эрик стоял с закрытыми глазами, как ни в чем не бывало. Единственное, на что он соизволил отреагировать за все время – глухой твердый звук. Звучание слияния со стеной в коридоре черепа человека, который его обидел, прервало покадровое происходящее, сменив его ураганом событий. Вмиг немые стуки превратились в оглушающую какофонию.

Последний аккорд на себя взяла искра разбившейся лампочки накаливания, на удивление продержавшейся так долго, среди этого хаоса: вся комната разукрасилась в ярко голубой цвет.

Взрыв.

Комната канула в голодную оранжево-красную бурю.

Вместе с осколками стеклянной двери, Эрика выбросило наружу, в прохладный вечер, прямо на клумбу фиолетовых астр. Его тело тряслось, а разум был где-то далеко, лишь инстинкты самосохранения пытались хоть как-то привести в чувства, и оттащить хрупкую плоть, как можно дальше от пламени.

Дом выглядел, как разорванная рубаха, из дыр которой, вовсю валило пламя. Огонь стал разрастаться, забирая себе все больше и больше маленького жилища.

Прокручивая в голове произошедшее, инстинкты кричали Эрику: «Беги!»

В панике прикрыв рот ладонью, чтобы не подавиться огромным потоком кислорода, он так и поступил. Весь оборванный Эрик поднялся на ноги, и побежал прочь, в лес, во тьму, в пустоту безнадежности на дальнейшую нормальную жизнь.

Бедолага не понимал, что произошло, и кто виноват? Кто убил его отца? Кто преследует и пытается убить его?

Кроме Эрика и его отца, в кухне никого не было: кто заставил плясать мебель в воздухе, и взорвал дом?

«Что же это может быть?! Кто это сделал?!» – отчаянно вопил Эрик, не переставая бежать, в глубокую чернь между деревьями, постоянно спотыкаясь почти обо все, что валялось на земле. Он заставлял себя ни о чем не думать: и все бежал вперед.

Торчащие со всех сторон крючковатые ветки, царапали лицо и руки, прокладывающему во мраке путь беглецу.

«Кто бы это ни был, меня ему не поймать!» – слова не затихали, с момента, когда Эрик очнулся после взрыва. Они прожигали сердце, ослепляли глаза, душили, сбивали с ног. Он не понимал, как быстро бежит, и бежит ли вообще. В темноте леса ничего не было видно, и все же Эрик без остановки искал себе путь – вот только куда? Куда можно сбежать от того, чего не знаешь?

Теперь Эрик не знал, как быть, как ему жить. Все стало кошмаром. Пару секунд разделили его жизнь на: до и после.

Зацепившись правой ногой о выступающий из земли корень черной ольхи, Эрик упал, и покатился в низ. Передвигаясь кувырками почти с минуту, напуганный паренек котился с небольшого склона; совершая очередной кульбит, он напоролся плечом на что-то острое. Никакой боли не было, страх не давал места в его теле каким-либо иным чувствам или ощущениям помимо себя: он все забрал себе.

Вылетев на шоссейную дорогу, Эрик не успел сориентироваться пред накатывающим ослепляющим светом. Остолбенев от неестественного резинового писка, его худое тельце рухнуло, как тряпичная кукла.

Обездвиженный Эрик дрожал в свете белого сияния, пока чьи-то руки не подняли его с мокрого асфальта. В глазах все смешалось, образы вокруг были неразборчивы. Даже ощущения были не способны, хоть что-то воспринять.

Наступила пауза, она длилась настолько медленно, что уже начинало казаться, будто она никогда не закончится. Шторм прекратился – не единого слова в голове, только спокойствие, безмолвие, и птица, летящая по стеклянному небу. Мерцающие огоньки потухли в бесконечных привольях пустоты. Спустя некоторое время, она тоже исчезла.

Свет чередовался с мраком, реальность смешивалась с фантазией, перемешивая все в голове Эрика. Убитый трагедией, он не понимал: спит или бодрствует, лежит или сидит, или стоит, или даже вообще весит. Все было вязко и туманно. Оцепенение не покидало его ни на секунду. Не двигаясь, он продолжал смотреть в одну точку.

Огонь. Ему нравилось смотреть на него, лежа на софе под согревающим пледом. В ту ночь, было очень холодно, и единственное, что его согревало – огонь в камине. Он грел его наивную детскую душу.

Была почти полночь, все уже легли спать, кроме маленького мальчика. Он не хотел пропускать ни минуты сказочной ночи. Выбравшись из-под громоздкого одеяла, ребенок решил спрятаться под елкой, стоявшей в гостиной. Она была магически красива, он не мог отвести зеленых глаз, от ее маленьких мигающих огоньков. Вплотную прижавшись к стене, мальчик аккуратно обошел пушистую ель, и пробрался под ее густые колючие иглы. Он улегся на мягкий ковер, в ожидании чуда. Отражавшееся в елочных игрушках сияние переливающейся гирлянды – усыпили мальчика. Он заснул, прямо там, под новогодним деревом.

То рождество, было лучшим в его жизни! Потому что, в ту рождественскую ночь не было человека, который обволакивал чудесный праздник, в громкие сокрушительные стоны и мерзостные жалобы.

Лицо отца, перекосившееся от удивления и страха, его одновременно длинный и короткий полет, удар, хруст, смерть. В голове вспыхнуло изображение белого дома, растворяющегося в огне. Пожирающее чувство вины, ужас осознания случившегося встряхнули Эрика. Но, где-то глубоко внутри, в чем стыдно и страшно, просто недопустимо признаться даже самому себе, наступило наслаждение от освобождения тяжкого груза.

– Нет! – разъяренно вскрикнул Эрик, не признавая позорную радость. – Нет, – уже гораздо тише, повторил он, прижимаю голову к коленям.

Он не был рад тому, что случилось. Наоборот! Ему стало гораздо хуже!

«Где я?!» – оторопел Эрик, озираясь по сторонам.

– Необязательно так сильно кричать, – попрекнул незнакомец. – Надо же, поначалу казался тихим и мирным, а тут вдруг такой переполох.

Не помня, что произошло, в растерянности Эрик попытался понять – где он находится, и как он попал в машину к незнакомому человеку? Он огляделся – местность ему не знакома. Куда не глянь – везде люди, спешно передвигаются по тротуару. Мощенные булыжником дорожки простирались по обе стороны, вдоль широкой улицы, переполненной шумными транспортными средствами. Бешеный ритм большого города не утихал, за плотно закрытыми окнами автомобиля. Выпучив глаза от недоумения, Эрик запаниковал, прижался к кожаному сидению, пристально рассматривая незнакомца.