Лиза Даль - Screenplay 5. Забывшая

Пока Мэри расставляла стаканы и разливала напитки, я разглядывала её исподтишка. Стройная, гибкая, ловкая, как маленькая подвижная обезьянка, она лучилась гостеприимством и дружелюбием. И счастьем. Ей удалось выйти замуж за белого богатея, о чём тут, по словам Артёма, и во сне, и наяву грезит каждая, и она прекрасно осознавала свою удачу.

– Ну! – встал Степан, многозначительно поднимая бокал. – За знакомство! И, кстати, не только за него. Буквально на днях Мэри сообщила мне одну очень радостную новость…

Он притянул жену к себе, чмокнул в макушку, потёр её маленькое плечо.

– Расскажем им, любимая?

– Расскажем, – зарделась она и гордо, и стеснительно одновременно.

– Ну, ты даёшь, брат! – полез к нему Артём, не дожидаясь озвучивания новостей.

Пока они все втроём на радостях обнимались и целовались, я сжимала свой бокал, чувствуя себя неуместной на чьём-то чужом празднике.

– Ну, даёшь! – повторил Артём, восхищённо качая головой и усаживаясь обратно на стул.

Всё ещё радостно улыбаясь, Степан повернулся ко мне.

– Вы давайте тоже не затягивайте с этим! Хочу, чтобы наши дети вместе играли у меня на заднем дворе. Рабочие уже копают бассейн и ставят карусели.

Я попыталась мило улыбнуться, но вышло скорее криво. Артём залпом выпил свой виски и откинулся на спинку стула.

– Не думаю, что мы куда-то торопимся, правда, милая? – взглянул он на меня с пониманием.

– А чем здесь ещё заниматься? – добродушно пробасил Степан, не дав мне сказать ни слова. – Впрочем, ладно. Поживите хотя бы полгодика и сами всё поймёте. Эта страна будто специально создана для того, чтобы иметь большую дружную семью, больше здесь заниматься особенно и нечем.

Артём прислонился своим виском к моему. И снова что-то в его движении, в его запахе показалось мне знакомым, но это чувство сразу исчезло. Неужели теперь всю жизнь у меня будет это противное, сбивающее с толку ощущение дежавю, от которого я впадаю в транс, будто по мне выстрелили дротиком с обездвиживающим препаратом?

Какое-то время мы пообсуждали проблемы воспитания детей в интернациональной семье, а также перспективы их обучения в Сиануквиле, затем разговор плавно перетёк в обсуждение русских эмигрантов и рода их занятий, из чего я сделала заключение, что наших соотечественников здесь действительно хватает. Выслушали несколько дельных советов относительно нашего будущего в этой стране. Артём сосредоточенно покивал, рассматривая предложение принять долевое участие в строительстве какого-то рыбного завода, я послушала рассказы об игорном бизнесе и перспективах его развития здесь. Обсудили несколько вариантов по недвижимости. Мэри всё время двигала ко мне поближе то одно, то другое блюдо, ласково улыбаясь, предлагала отведать её стряпню, и из вежливости я брала какие-то кусочки. Есть хотелось, но вместе с тем подташнивало.

Вся моя жизнь превратилась в какую-то сборную солянку из совершенно непривычных, неперевариваемых ингредиентов, и я никак не могла усвоить её. Заставляла себя проглатывать то, что в меня запихивали, но всё это тут же просилось обратно, отказываясь приживаться во мне. Я хотела домой. В Москву. В холод, в грязь и в неустроенность. Хотела, чтобы мне вернули меня прежнюю…

Артём раскачивал мир вокруг меня, подталкивая мой гамак. В молчании мы наблюдали за тёмным океаном с веранды, а мои мысли витали далеко-далеко.

Неужели я больше никогда не нагряну нежданно-негаданно к своей лучшей подруге с упаковкой пирожных? Неужели она, уплетая за обе щеки бисквиты, никогда больше не будет ругать меня за то, что я покушаюсь на её фигуру? Неужели мы никогда больше не соберёмся втроём в нашем любимом маленьком кафе и больше никогда, перебивая друг друга и самих себя, не будем делиться последними новостями? Не посплетничаем? Не посмеёмся? Не поплачем вместе?

Я больше никогда не увижу цены в рублях.

Не пройдусь по осеннему парку, собирая кленовые листья и вдыхая чистый, прозрачный октябрьский воздух.

Не встречу Новый год под ёлкой.

И снега не будет. Ни осеннего – робкого, стеснительно исчезающего с не успевшей остыть земли. Ни зимнего – вальяжного, скрипучего, пушистого, медлительного. Ни весеннего – рыхлого, серого, облезлого. Никакого.

Не буду печь блины на Масленицу и не пойду смотреть, как сжигают чучело.

Не буду вместе со всей страной отмечать День Победы и не увижу грандиозного салюта на Поклонной горе.

Водка? Сталинские высотки? Берёзы?

Никогда больше даже не задумаюсь о том, какого мужчину я хотела бы видеть рядом с собой. Единственный мужчина, доступный для меня, сидел рядом, говорил что-то, но я его не слышала, только видела, как беззвучно шевелятся его губы. Мне приходилось делать усилия, чтобы возвращаться в нормальное состояние. Реальность поворачивалась под углом в двадцать градусов вправо и влево.

– Перестань пожалуйста, – я накрыла его руку своей ладонью, – меня уже подташнивает.

– Думал укачать тебя, чтобы ты поспала немного на воздухе.

– Артём, я не маленькая, меня не нужно укачивать.

– Опять грустишь? – наклонился он ко мне, запахло табаком и карри с ужина.

– Наверное, лучше не думать обо всём этом. Просто не думать, – вздохнула я.

– Ностальгируешь по России?

– По своей жизни.

– Перестань, Лу, у тебя прекрасная жизнь.

– Это не моя жизнь! Не моя! И имя не моё! Чувствую себя так, будто мне снится кошмар, но я никак не могу проснуться, и он продолжается и продолжается. Изо дня в день. Бесконечный кошмар.

– Лу, то, что изо дня в день – это прекрасно. Ты помнишь последние дни и последние события, значит, ты пошла на поправку. Скоро ты вспомнишь абсолютно всё, и тебе станет намного, намного лучше. Ты будешь чувствовать себя счастливой, я обещаю. Не торопись, дай себе время. Скоро всё встанет на свои места. Пожалуйста, не говори ничего про кошмары, я почему-то начинаю чувствовать себя виноватым. И ты ещё так на меня смотришь иногда, как будто я враг тебе. Знаешь, ужасное ощущение.

– Прости, я ведь не специально. Просто никак к тебе не привыкну, и ещё меня угнетает необходимость… – я замолчала, подбирая слова.

– Быть моей женой? – в его голосе слышалась горечь.

– Да. Я сама не выразилась бы точнее.

Артём машинально протянул руку, чтобы качнуть мой гамак, но тут же отдёрнул её.

– Расскажи мне о нашем прошлом, – попросила я.

– Я бы не хотел рассказывать, не хотел бы вкладывать в твою голову какие-то факты.

– Почему?

– Так я только отверну тебя от себя, Лу. Я твой муж и знаю твой характер. Чем больше я буду рассказывать тебе о нас, тем больше ты будешь чувствовать себя обязанной любить, понимаешь? Ты будешь ощущать, что тебе навязывают чувства и эмоции, требуют их от тебя. Ты будешь знать, что любила, но любить при этом не будешь, и это измучает тебя. И меня тоже. Лучше уж начать всё заново.