Игорь Глебов - Станция «Гермес»

Он нашел в рюкзаке фонарик. Где-то обязательно должен быть щиток с пробками. Луч света выхватил из темноты кусок стены и дощечку с гвоздями, выполняющую, очевидно, роль вешалки. На одном гвозде висели перевязанные веревочкой резиновые сапоги. Он успел стукнуться головой о шкафчик и опрокинуть батарею пустых бутылок, пока не обнаружил то, что искал.

На стене под занавеской была укреплена металлическая прямоугольная пластина, размером с шахматную доску. На пластине помещался большой старинный винтовой переключатель. Ниже располагалось несколько переключателей поменьше. Вид этих устройств был довольно архаический, словно из учебника по истории электричества.

Недолго думая, Антон наугад повернул большую ручку по часовой стрелке. Щелк – и прихожая осветилась скудным желтоватым светом. Загорелся даже фонарь над крыльцом. Теперь стало понятно, что те выключатели, что поменьше, отвечали за свет в остальных комнатах.

Да, ему продали чужой, но худо-бедно электрифицированный дом. Хотя этот электрический щиток напоминает страшный сон электрика. Похоже, проводку и выключатели так и не заменили с тех пор, когда старенький граф имел право пороть мужиков и баб на конюшне.

Закрутив все ручки по часовой стрелке, Антон с удовлетворением отметил, что свет зажегся во всех комнатах. Он прошелся по дому, разглядывая деревенский интерьер с любопытством. Зато с водой проблем не оказалось – кран выдал стабильную рыжую струйку. Не Бахчисарайский фонтан, но, по крайней мере, от жажды не умрешь.

Под фонарем роились ночные мошки. Он присел на крыльцо и развернул сверток.

Внутри была книга. Даже не совсем книга, а брошюра – тонкая, с десяток-другой страниц, в ветхой бумажной обложке. Фронтиспис содержал странную эмблему – масть пик в перевернутом виде, так что хвостик находился вверху, а «сердце» внизу, причем «сердце» пронзал обвитый змеей прут, на вершине которого изображались крылья. Внизу эмблемы стояло два слова – «Beta Hermetis».

В желтом свете фонаря он прочитал:

«Достоверное сужденiе о находке Мелогорской Скрижали, поразительного свидетельства древнейшихъ времен подъ редакцiей проф. Археофагова въ 1890 году отъ рождества Христова».

Заинтригованный, Антон пробежался глазами по желтым страничкам, с непривычки спотыкаясь об дореформенную орфографию с ятями и ерами.

«Берега реки Белой издревле служили пристанищем нашим предкам – вятичам, северянам, а до этого скифам, сарматам, аланам, половцам, а еще раньше – народам древнеямной и катакомбной культур. Древние легенды гласят, что на вершине самой высокой горы располагалось капище – языческий храм славянского бога Велеса, покровителя домашних животных и бога богатства. С тех времен эта гора прозывалась Велесовой, как и поселение, располагающееся рядом. По установлении христианства капище было истреблено, но горстка волхвов спаслась в древних меловых пещерах, что издавна существовали под горой. В последующие века подземные ходы служили укрытием для спасающихся от войн крестьян и беглых каторжников, а в дальних келиях и галереях находили приют благочестивые старцы и подвижники, удаляясь от мира в стяжании Божественной Благодати…»

На тыльную сторону ладони осторожно сел комар, потыкал жалом, прицеливаясь. Антон тут же его прихлопнул. Он уже знал, что со здешними комарами шутки плохи. Это не те вялые, нерешительные городские комарики. Кровососущие здесь водились особенного рода – крупные, наглые, с агрессивно-полосатыми брюшками. Укус такого монстра по мощности напоминает подкожную инъекцию. Но на хозяйской территории беспощадные насекомые странным образом понижали свою активность, словно между ними и обитателями дома имелся некий договор о ненападении.

Из дальнейшего чтения Антон выяснил, что у подножия меловой горы расположен вход в заброшенный подземный монастырь, в котором еще до революции проводились раскопки под руководством профессора Археофагова. Профессор утверждал, что в одной из келий монастыря обнаружена каменная плита, испещрённая письменами на языке, близком к древнеславянскому. Ученый лично скопировал письмена и перевел на понятный язык. Собственно книжка представляла из себя краткий комментарий к тексту, где уважаемый профессор делал несколько смелых утверждений. Его версия состояла в том, что мелогорские письмена – не что иное, как славянский памятник герметизму – оккультному учению, приписываемому мифической личности, полубогу-получеловеку Гермесу Трисмегисту.

После упоминания Гермеса Трисмегиста Антон решил, что читать дальше не имеет смысла. С литературой подобного рода он был знаком. Пыльные подшивки «Наставлений Ностердамуса» и «Советов колдуньи Анастасии», которые выписывала теща, веками скапливались на антресолях, грозя свалиться на голову. Но из любопытства он все-таки глянул, что там за оккультизм такой.

Профессор разделил и пронумеровал найденные надписи, исходя из собственных представлений об их внутренней логике, при этом в его изложении текст Мелогорской скрижали звучал столь же возвышенно, сколь и совершенно бессмысленно.

Тяжелый дидактический слог напоминал средневековые латинские трактаты. А в целом, очевидно, текст представляет собой бред сумасшедшего – камень, стебель, миры нижние и верхние… Хотя, как антикварная вещица, книжечка имеет, пожалуй, некоторую ценность. Кто-то жирно подчеркнул слова, принадлежащие к девятому пункту. Гермес, Зевс, Аполлон… Эллинские боги в славянском памятнике… э-э-э… герметизму? Но почему Надежда так уверена, что книга имеет какое-то отношение к происходящему?