Владимир Комиссар - Ангина

Да и вообще пора заканчивать игру в бесшабашного студента. Оказаться в нужное время в нужном месте – это еще мало для запланированного успеха. Необходимо еще обрести соответствующее состояние – статус, навыки, признание или что-то еще. В общем, тихую жизнь пора заканчивать. И может пора начинать более смело доставать мои козыри из рукава, демонстрируя свою уникальность в предвидение дальнейших событий? Надо же чем-то привлекать внимание своих будущих «соратников». Если не я их, то может сами меня они найдут?

Мое «тихе життя» очень скоро закончилось, причем не совсем по моей инициативе. Дальнейшие события стали развиваться столь стремительно, что я не всегда успевал их хорошо осмысливать и, соответственно, адекватно реагировать. У меня даже не было времени фиксировать эти события в свой дневник. А позднее саму мою черную тетрадь пришлось подальше спрятать, дабы мои записи не стали достояниям определенных органов. Но самое печальное заключалось в том, что «новая» жизнь стала складываться совсем не по тому сценарию, который я наметил.

Только сейчас у меня появилось достаточно времени, чтобы осмыслить свои последние проблемы и достижения, откорректировать планы на будущее ну и вспомнить и постараться изложить на бумаге те события, которые произошли за последние три с лишним года. Не запутаться бы только.

Первой хорошей встряской для меня послужил очередной визит моего куратора. Это было в начале декабря 1982. Всегда уравновешенный и спокойный Петр Алексеевич на этот раз пришел, каким-то взвинченным и недовольным.

– Вот уже три с половиной года ты проходишь обучение в самом лучшем вузе нашей страны, – без всяких вступлений, довольно эмоционально начал он свою речь. – Учишься именно там, где пожелал, пользуешься всякими льготами, в свободе ничем не ограничен. Я на рожон лезу, чтобы добиться для тебя всего, что пожелаешь. Вот только успехи твои с каждым днем все убывают.

– Петр Алексеевич, я же нормально учусь, сдаю все сессии, – пытался оправдаться я, хотя прекрасно понимал правоту Рыбакова. – Да и мне ведь четырнадцать всего.

– Ух, ты! Ты уже стал за свой реальный возраст упоминать. А то все: я взрослый, я гений, я вундеркинд. По хитрожопости своей ты вундеркинд, а в остальном уже я сомневаюсь, – Рыбаков явно стал распаляться. – Еще по всяким козням и вранью гений. Давно с тобой начистоту поговорить хотелось.

После непродолжительной паузы, чуть успокоившись, куратор присел у моего письменного стола и более спокойным голосом продолжил:

– Первое, что меня, и, к сожалению, не только меня, перестало устраивать это результаты твоей учебы. По многим предметам тебе четверки ставят лишь из-за твоего возраста. Куда же подевались твои таланты? А еще вдобавок лекции стал прогуливать, спиртное, бывает, употребляешь, способности к покеру недавно проявил.

(Действительно, этим летом, на производственной практике, я научил своих одногрупников техасскому покеру, навыками которого я хорошо овладел еще в прошлой своей жизни. Эта карточная игра вскоре пришлась всем по вкусу, вытеснив из нашей среды преферанс, «очко» и «трыньку». Оказывается, моя инициатива не осталось без внимания.)

– Популяризация чуждых нашему обществу забав это называется. Добавим еще абсолютно беспочвенные предположения, непонятные высказывания. Откуда взялся твой бред насчет здоровья Юрия Владимировича? Или, к примеру, последние твои потуги, насчет трудовой дисциплины. Откуда это все?

(С неделю назад, я студентам и преподавателям активно стал навязывать диалог о необходимости укрепления трудовой дисциплины во всех сферах нашего социалистического общества. Именно укрепление трудовой дисциплины скорым временем станет первым, а возможно единственным начинанием нового Генерального секретаря. Уж это я отлично помнил и потому решил «побежать впереди паровоза», очередной раз, демонстрируя свою прозорливость. Но, как же быстро мой ход стал известен кураторам).

– Это то, что происходит с тобой сегодня, но еще более непонятно, что ждет тебя завтра. Ну, вот закончишь ты через полтора года экономический факультет. Дальше что? На каком участке народного хозяйства ты понадобишься в свои шестнадцать лет, пусть даже и с дипломом? Убитое время и силы. Этого-то ты понимаешь?

Все это я понимал, только немного по-другому, чем Рыбаков. Уж работать в «народном хозяйстве» я не собирался. Вот в чем был прав мой куратор, что в шестнадцать лет карьеры я не сделаю, и пару лет, хотя бы до начала Перестройки, надо бы где-то пересидеть.

– Петр Алексеевич, действительно оказалось, что в моих талантах, как вы говорите есть предел, – теперь своим объяснениям я предал более убедительный характер – И я оказался обыкновенным человеком, с присущим молодому возрасту недостаткам. Но я действительно стараюсь, много читаю, анализирую. Поэтому и генерирую, как вы говорите, высказывания и предположения. А насчет своего ближайшего будущего я также очень сильно переживаю. Может, Вы что посоветуете?

Тон Петра Алексеевича значительно смягчился:

– Да. Заварили мы кашу. Вот пошел бы ты учиться на физика-химика или биолога, окончил бы вуз и устроили б тебя, по крайней мере, лаборантом в каком-нибудь научно-исследовательском институте. Глядишь и ученым стал бы. А вот с экономическим образованием – тупик. Хотя и на твоем факультете аспирантура и научная деятельность есть. Вот только туда не всех отличников даже берут. Не знаю, попробую поговорить.

Далее чуть подумав, Рыбаков добавил:

– Вот только какое-то время к тебе я приходить не буду. В длительную командировку уезжаю. На мое отсутствие тебе другого куратора прикрепят. Исправляйся пока и думай. И самое главное – не болтай лишнего. Если ты думаешь, что твои высказывания дальше не передаются, то очень ошибаешься. Не я один за тобой слежу. И очень мне не хочется, чтобы новый куратор был прикреплен к тебе из иного ведомства. Думаю, догадываешься из какого.

Последние слова куратора меня не очень удивили, но все равно, стало неприятно Больше я Рыбакова не видел, а учитывая мои ближайшие перспективы отъезда, может, и не увижу вовсе. Но идея с аспирантурой мне понравилась. Решил заняться ею, причем в самое ближайшее время.

Вот только в самое ближайшее не получилось. Спустя несколько дней после разговора с Рыбаковым пришла телеграмма из Донецка: попала в больницу моя мать. Пришлось мне срочно брать билет на поезд, на самолет меня одного, еще естественно не пускали, и мчаться в родной город.

Вообще то, в той моей «прошлой» жизни я не помню, чтобы мама в 80-е чем-то серьезным болела. Вполне вероятно, что меняя свой жизненный путь, я меняю судьбу и иных людей, которые со мной сталкиваются. «Эффект бабочки» – позднее станет модным эпитет на этот счет. Кстати, забегая вперед, хочу отметить еще одно событие, вернее его отсутствие. В мае 83-го мои родители должны были получить квартиру в новострое, ту в которой я прожил основную часть той моей жизни, сначала с ними, затем уже со своей семьей. Мой прошлый родной дом. Этого не произошло. Что же случилось? «Эффект бабочки» или что-то иное? А может я все-таки научился, каким-то непостижимым образом предугадывать многие события будущего, но сам в этом будущем никогда не бывал? Похоже, я отвлекся.