Татьяна Латукова - Ведьма в лесу. Ведьма 1.0

– Нет, но я знаю, что в самом раннем детстве я испытал какой-то ужас. Иногда мне снятся кошмары, и, проснувшись, я понимаю, что видел что-то оттуда, из самого изначального своего времени. Но не могу тебе даже обрисовать, что это. Остается только ощущение глубокого страха и отчаяния.

Я вздохнула и без особого разбега нырнула в опасную глубину:

– А вдруг она была моей настоящей матерью?

Акела одарил меня грустной улыбкой:

– Ты, Ритка, неисправимая фантазерка. И все еще малышка. Ты впитала в себя ее манеры, ее интонации в голосе, ее жесты и прочее, и поэтому ты на нее похожа. Я знаю, ты была очень одинока после ее смерти. Тебе ее не хватает, даже сейчас, а может, именно сейчас. Но заполнить эту пустоту никто не сможет, сестричка. Будь она хоть приемной, хоть биологической матерью – она ушла навсегда.

Зря я боялась, что Саша будет злиться из-за моего сумасшедшего предположения. Может, и следующий вопрос обойдется без отповедей:

– Я все никак не могу понять, почему она столько лет с отцом прожила?

– Ты все еще не наплевала на него, верно? Но это только ты его раздражаешь. А маму он боготворил. На руках носил, цветами задаривал, в любви объяснялся. Словно они не были женаты двадцать лет, а застряли в конфетно-букетном периоде. Думаю, все вокруг ей завидовали. Они красивой парой были, а когда он еще и комплименты ей расточал – люди вокруг как в романтическом фильме оказывались. Я никогда больше таких отношений не видел.

– Странно, что о его великой любви все знают. Особенно после ее смерти. А она любила его?

Акела несколько раз моргнул, потом неожиданно обнял меня и прижал к себе:

– Прости меня, Ритка, прости, сестренка.

Так мы вроде не ссорились?

– Да я и не сержусь, Саша. Правда. Что это на тебя нашло?

Мощные руки только стиснули меня покрепче в объятиях. Я слышала гулкие удары большого сердца лучше, чем приглушенные сбивчивые оправдания брата:

– Я должен был после смерти мамы позаботиться о тебе. Я должен был понять, что ты останешься совсем одна. Мама всегда говорила, что мы должны помогать друг другу, что кроме нас самих мы ни на кого не можем рассчитывать. Я подвел ее. И тебя. Мы ведь могли бы что-то придумать вместе.

– Саша, да успокойся ты, никого ты не подвел. Ты ничего не знал и ничего не мог сделать. Пусти, мне дышать нечем.

Акела лишь немного ослабил хватку, только чтобы я смогла поднять голову. Его синие глаза требовательно искали в моем ответном взгляде что-то успокаивающее, хорошее. Странные все же существа мужчины, склонны к порывам чувств тогда, когда этого меньше всего ждешь. Несколько лет назад я от таких слов была бы неделю на седьмом небе. Но сейчас все было пережито и забыто. К чему теперь эти объяснения…

– Ритка, я, может, спятил, но у тебя все хорошо? Я знаю, тебе много плохого пережить пришлось, но сейчас ведь все наладилось? Ты ведь никогда раньше не говорила о маме, а теперь вдруг решила, что похожа на нее. Если тебе что-то надо, ты мне только скажи. Тебя журналист обижает? Ты несчастна?

– Акела, у меня все хорошо, и журналист – отличный парень. С чего ты вдруг заволновался? Я что-то не то спросила?

– Поклянись, что ты интересуешься мамой, что ты не думаешь о… смерти. О ее смерти.

Я определенно чего-то недопонимала. Почему Саша связывал мой интерес к матери со смертью? Пока я быстро перебирала в голове варианты, он вдруг легко отодвинул меня от себя и резко спросил:

– Ты не знаешь?

– Наверное, нет. Что я должна знать?

Брат отвел от меня взгляд и уставился в какую-то интересную точку на откосе окна. Я молча ждала. Он вздохнул и тихо признался:

– Говорят, что ее смерть не была несчастным случаем, что мама покончила с собой.

Я попыталась представить слетающий с дороги автомобиль, но образ ускользнул, хотя осталось смутное ощущение неправильности. Я не поверила словам брата. Потому что он ошибался? Или потому, что я не хотела в это верить?

– Акела, я хотела поговорить с тобой о маме. И я не собираюсь сводить счеты с жизнью, если ты вдруг предположил, что это единственная причина моего интереса.

– Я глупо себя веду, да? У меня какое-то дурное предчувствие…

– А ты женись на Изабелле. Она тебе по утрам будет про Вангу рассказывать, в обед гороскоп на завтра зачитывать, а вечером вы будете обсуждать новые явления апостолов на святых местах. Вот тогда от предчувствий и топором не отмахаешься.

Акела снова стиснул мои плечи руками:

– Черт с ней, с Беллой, обещай, что в случае чего позовешь меня на помощь.

– Да, братик, всенепременно.

Только в качестве самой последней надежды, когда ничего другого не останется.

В субботу у нас получилась импровизированная вечеринка. Кроме нас с Кириллом в маленькую квартирку набились еще и Акела с Изабеллой, Мигель с симпатичной подружкой Анютой, а также пара приятелей Кирилла по редакции.

Посиделки были веселыми, но для меня утомительными. Слишком много пустых разговоров и попыток произвести впечатление. Формально я была хозяйкой вечера, но я переложила свои обязанности по обслуживанию гостей на милую Анюту, хотя и испытывала легкие укоры совести, наблюдая за тем, как она время от времени носится на кухню. Акела с Мигелем затеяли вечный спор военного и пацифиста, Изабелла кокетничала с редакционными деятелями, Кирилл немногословно, но веско подводил итоги тех или иных обсуждений. Мне же спустя час-полтора уже хотелось выбраться прочь из душной атмосферы всеобщего братства и любви.

Скуку и легкое уныние сняло как рукой, когда я вдруг заметила быстрый, но пристальный взгляд, которым синие сапфиры брата одарили Анютку. Застенчиво взлетевшие ресницы приоткрыли лукавые светло-карие глаза девушки и тут же спрятали их вновь. Странная компания. Маленький перекресток времени и пространства. И узелок в плетении Мойр, связавший две ниточки воедино. Ни Изабелла, ни Мигель еще не догадываются, что два неровных дыхания только что попали в такт. Я присмотрелась к открытому лицу Анютки. Простая, веселая, милая – никаких экзальтаций и разыгрываемых страстей. Может, Акеле это и нужно для счастья?

Я представила себе один из скверов Питера. Красивого мужчину, так уставшего от внимания претенциозных и светских женщин, и веселую девушку, которой не так уж важна его красота, она влюблена не в красоту, а в хорошего парня. Он кружит ее на руках, а она доверчиво прижимается к нему упругой грудью.

Замечтавшись и увлекшись разглядыванием фигуры новой знакомой, я не сразу заметила, что расстановка фигур изменилась в результате рокировки. Теперь Акела громил двух журналистов на пару с Мигелем, Анюта скромно сидела рядом со своим кавалером, а Изабелла что-то втирала Кириллу. Ее прямо распирало от эмоций, Кирилл явно произвел на нее самое лучшее впечатление…