Татьяна Латукова - Ведьма в лесу. Ведьма 1.0

Надо признаться, раньше я понятия не имела о том, что такое ревность. Теперь, видимо, моя психика решила компенсировать это недопонимание за все прошедшие годы. Так сказать, доставить товар оптом.

Дура патлатая, что ты ему глазки строишь? Думаешь, ему твои ужимки интересны? Бестолковая дрянь, придвинулась вплотную, бедро к бедру. Ты ему не нужна, ротозейка. Так тебе и надо, чтобы Акелу у тебя из-под носа увели. Но моего Кирилла ты взамен не получишь, я тебя в порошок сотру, гадина… Изуродую, что мама родная не узнает… И руки, что ты распустила, повыламываю…

Словно в тумане я вышла на кухню и прижалась лбом к холодному окну. Нужно взять себя в руки, нужно успокоиться, включить мозги. Ничего же не произошло. Все сидят, разговаривают. Изабелла просто сидит рядом с Кириллом. Внутри снова вздыбилась волна злости.

Акела подошел сзади и положил руки мне на плечи. Наваждение схлынуло.

– Мне не померещилось, Ритка? Ты ревнуешь. Ты, правда, влюбилась в журналиста по уши. Никогда не видел тебя такой.

Я резко развернулась и попыталась задеть его словами:

– Да ты вообще меня мало видел.

Брат улыбнулся до ушей.

– Хвала небесам, а я-то боялся совсем другого. Давай, Ритка, злись, сердись, нападай. Хочешь, даже поколоти меня. Я рад за тебя, сестричка. Ты вылезла из норы посмотреть, что мир не так уж плох. Готов Весенину памятник за это поставить.

– Его эго будет счастливо. Отстань от меня. Все в порядке.

– Да, теперь точно в порядке.

Саша, кажется, и вправду считал, что моя влюбленность вправит мне мозги. Увы, кажется, все обстоит ровно наоборот. До сих пор я никогда не испытывала желания сломать кому-нибудь руки.

Словно специально, улучив момент, Изабелла затерла меня в углу кухни и сочла необходимым поделиться восторгами относительно моего приятеля:

– Ритуля, он полный отпад! Обаятельный, интеллигентный и не бедный, судя по всему. Милая, скажи мне, где ты откопала такого принца? Яс ума схожу от того, что такие мужики ходят рядом и без присмотра.

Нахлынувшее чувство оказалось слишком… бесконтрольным. Ручки сломать – это мелочи. Надо что-то такое, чтобы ты, курица, визжала до седьмого пришествия.

Спасло Изабеллу вмешательство самого Кирилла. Собственнически обняв меня сзади, он чмокнул меня в макушку и весело заметил:

– Девочки, кончайте обсуждать нас, сильный пол. Давайте споем?

И мы спели. А потом и сплясали.

В воскресенье вечером мы, наконец, спровадили Александра восвояси.

Но выспаться мне все равно не удалось. В половине седьмого утра понедельника начал надрываться дверной звонок. Я надеялась, что мы сможем притвориться, что нас нет. Или я на правах гостя смогу не выбираться из теплой постели еще затемно. Но, увы, пока я придумывала речь для препирательств, любимый спихнул меня с кровати. Выгонять гостей явно предстояло мне.

За дверью оказалась невысокая и полная женщина с макияжем толщиной в сантиметр. Брючный костюм безобразно обтягивал все складки расплывающегося тела, отчего гостья казалась гусеницей, неловко задравшей передние лапки. Моя избыточно вежливая речь, кажется, ее шокировала:

– Чем могу быть Вам полезна, мадам?

– Ты кто такая?

– Я – Рита. А Вы?

Гусеница бросила презрительный взгляд на мой наспех накинутый прозрачный халатик, доходящий только до края попы, и перешла в наступление. Я не ожидала ее чисто физического напора и была вынуждена отступить ввиду явного превосходства массы противника. Женщина ворвалась в комнату и завопила:

– Кирюша! Как ты мог?! Хочешь себя погубить?

К моему удивлению, звук голоса Гусеницы сподвиг Кирилла на необыкновенную прыть. Выскользнув из кровати, он в течение буквально нескольких секунд оказался одет в спортивные штаны и толстовку. Галантно полупоклонившись, он вытянул руку и с нарочитой елейностью произнес:

– Представляю тебе, о моя почитаемая матушка, прекраснейшую из женщин, волшебный цветок из долины царицы Семирамиды, заветную драгоценность из сокровищницы Сулеймана Великолепного – Риту Рогальскую.

Вот незадача. Тетка, которую я мысленно назвала Гусеницей, оказалась мамой Кирилла. Причем мамой уважаемой и любимой. Немного недалекой, но оттого только более очаровательной в его глазах. А еще очень трогательной в беззаветной и беспощадной материнской любви.

– Рита, это моя мама, Елена Афанасьевна, прошу любить и жаловать.

Гусеница поджала губы, строго оглядывая меня с головы до ног. Я поняла, что этот экзамен мне не выдержать никогда. Мама Кирилла будет довольна только идеально красивой и очень умной подругой сына, которой вдобавок можно будет немного манипулировать.

Честно говоря, я пока не собиралась знакомиться с чьими-либо родителями. И предпочла бы более торжественную обстановку. Для начала хотя бы оделась соответствующе. Заметив растерянное выражение лица Кирилла, я сообразила, что и он никак не ожидал подобной встречи.

С максимальной почтительностью (и удержавшись от книксена) я поприветствовала Гусеницу:

– Рада познакомиться, Елена Афанасьевна.

Раскрашенная маска скривилась в гримасе неодобрения:

– А я не рада. Совсем не рада, потому что много чести для всякой дряни со мной знакомиться. Собирай свои манатки и проваливай, чтобы духу твоего здесь не было.

– Мама! Перестань!

Я послушно, но не торопясь, начала одеваться и складывать немудреные пожитки в большой пакет. Хорошо, что я в целом за практичный подход в одежде. Не так уж много шмотья накопилось. Кирилл вскочил с кровати и попытался мне помешать. В его чудесных карих глазах светилась любовь:

– Рита, перестань, не уходи. Это недоразумение.

Я чмокнула его в щеку:

– Я вернусь. Сейчас тебе нужно поговорить с мамой. Без меня.

– Мы без твоих советов обойдемся, шалава!

– Мама, прекрати!

Глупо ревновать сердечного друга к его маме? А я снова не по-детски злилась. Меня распирало от всяких дурацких мыслей. Укоротить бы ей поганый язычок, чтобы впредь думала, прежде чем пасть разевать.

Вот напасть, моя крыша едет быстро и без всякого шуршания. Если засунуть башку в морозильник – поможет?

Закрывая за мной дверь, Гусеница нарочито громко высказалась напоследок:

– И как не совестно навязываться женатому мужчине?

Хм, глупо с ее стороны так сразу выкладывать козыри. Я умею держать удары.

– Нет, Елена Афанасьевна, не совестно. У меня нет совести.

Дверь захлопнулась, позволив мне в одиночестве справиться с бурей чувств, вызванных словосочетанием «женатый мужчина». Может, успокоительных попить, откуда такие непредсказуемые реакции?

Вместо успокоительных я устроила себе День Ударника. Хозяйка отнеслась к моему рвению подозрительно, но это и понятно. В ее восприятии ждать от меня хоть какого-то проблеска мысли значило бы признать, что я такое же существо, как и она сама, а этого не допускало ее самомнение жены мелкого банкира. Кого-то такой подход, наверное, обижал, а меня только развлекал. Чем тупее были рассуждения этой мадам, тем веселее проходил день, а чего еще желать от трудовых будней?