Владимир Исаев - Рождение маньяка. Криминальные истории

© Владимир Николаевич Исаев, 2018

ISBN 978-5-4483-8365-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Всё… пора. Пацаны уже собираются во дворе. Как хорошо, что меня назначили снайпером, наверное, потому что, не смотря на очки с толстенными стёклами и кличку «Ботаник» я действительно очень хорошо умею стрелять и никогда не промахиваюсь. Да и идея с арбалетами была тоже моя. Сначала хотели использовать рогатки, но мне удалось убедить «старшаков», что арбалеты для разборок будут гораздо круче.

Благодаря обширным связям моего отца в высших эшелонах власти нашей любимой страны Советов нам удалось выписать из Прибалтики десяток спортивных арбалетов якобы для стрелкового клуба.

Впрочем, мой «предок» искренне считал, что так оно и есть. Он был уверен, что его сын с друзьями хочет организовать закрытую секцию по стрельбе – так сказать для «избранных». Наивный. Арбалеты нам нужны были совершенно для других целей и уж точно не для спортивных.

Мы заменили наконечники стрел тупыми металлическими набалдашниками, чтобы не убивать, а просто выводить противника из строя.

Драки между районами случались часто и порой были настолько жестокими, что парней пачками увозили на скорой помощи с увечьями различной степени тяжести. Милиция нередко покуривала в сторонке, пока совершалось побоище между группировками районов, предпочитая задерживать нарушителей порядка уже после того, как волна агрессии пойдет на спад.

По моей задумке наши пацаны еще издалека вышибут около половины черемушкинских бойцов и заставят их признать поражение.

Может теперь, когда я внёс столь весомый вклад в общее дело, когда мы наконец-то победим ненавистные Черёмушки, меня начнут уважать и прекратят обзывать обидными словами. Дадут реальное погоняло, например: «Стрелок» или «Снайпер». Быть может, девочки перестанут смотреть презрительно в мою сторону. И кто знает, может одна из них, наконец, согласится пойти со мной на свидание. Всё… зовут… опять «ботаник», опять «очконавт», опять «дохлик»! Господи! Да когда же это кончится!»

***

Час икс настал. Все шло по задуманному плану. Они приехали на автобусе. Человек семьдесят – весёлые, улюлюкающие, размахивающие дубинками на которых виднелись пятна засохшей бурой крови. Оставили как есть с прошлого раза – для большего психологического эффекта, видимо.

Мы стояли в два ряда. Передние держали резиновое дубье (шланги с засунутыми внутрь кусками арматуры) – задние скрывали за спинами заряженные арбалеты.

Увидев, что на этот раз мы пришли не с голыми руками, черемушкинцы сбавили шаг. Но, определив своё численное превосходство, с криками бросились в атаку.

– Да-а-ава-а-ай! – взревел наш главарь, когда дистанция сократилась до тридцати метров.

Передний ряд дружно присел и задние дали залп. Не все стрелы, конечно, угодили в цель, но и половины было достаточно, чтобы слегка деморализовать нападавших…

Раздались вопли боли и отборный мат: кто-то хромал, кто-то катался по земле, прижимая руками ушибленные места. Сила удара из арбалета на таком расстоянии была воистину сногсшибательная.

– Впе-ере-е-ед! – ещё яростней зарычал вожак, и мы бросились в бой.

Вернее, бросились наши пацаны. Я же – лежал за центральной теплотрассой и методично отстреливал из мощного охотничьего арбалета самых активных участников битвы с «враждебной» стороны.

Я старался бить по ногам, обездвиживая черемушкинцев очень эффективно, но не смертельно. Попадать по целям было все труднее. Противники смешались в единую орущую массу, и различить: где свой, где чужой – не представлялось более возможным.

Я решил вообще прекратить стрельбу, зацепив случайно своего же товарища, который, получив «болтом» по голени зашипел от боли и яростно закрутил головой, выискивая обидчика. Другие «снайперы» видимо тоже поняли, что толку от арбалетов больше никакого и, побросав их, смешались с ревущей толпой.

А я… Я не мог заставить себя поступить также. Холодный липкий страх перед этим вопящим, многоголосым, многоруким и многоногим монстром, называемым «уличной массовой дракой» – затуманил рассудок. Я не мог пересилить себя, снять очки, взять дубинку и слиться с этим ужасным кошмаром.

Я заплакал от обиды, жалости и презрения к себе. Всё! Меня опять назовут трусом… опять будут потешаться и откровенно издеваться… Я теперь по жизни – тряпка, слюнтяй и чмо…

Нет! Я не такой! Я докажу вам! Я докажу всем! Девчонки будут восхищаться мной!

На арбалет легла стрела с охотничьим наконечником. Я выписал их целых пятьдесят штук.

Родители мои, довольно обеспеченные люди и в деньгах своё любимое чадо никогда не ограничивали. При желании я в любой момент мог купить новенькую «Яву» или даже «пятёрочку». Но выделяться не хотелось. Итак моё положение в уличной тусовке оставляло желать лучшего.

Ещё вчера я принёс и спрятал «болты» в порванном утеплителе теплотрассы. Зачем я это сделал? На тот момент, пожалуй, объяснить я вряд ли бы смог. Теперь-то я знаю – это было навеяно свыше.

Нет – не Богом. В него, как и вся сознательная советская молодёжь того времени, я не верил. Просто – Свыше.

Голос что иногда звучал у меня в голове. Голос, который я поначалу относил к своему безудержному воображению, а потом просто свыкся с ним, не обращая на его шёпот особого внимания, и лишь слепо следовал его советам, искренне считая, что все навязанные им решения я придумал сам. Это трудно объяснить, да и вряд ли нужно.

Первое же смертоносное жало воткнулось в горло вожаку черемушкинцев, подрагивая опереньем. Здоровенный детина, дробящий кирпич одним ударом кулака рухнул, сложившись пополам, словно тонкая тростинка под ударом мачете. Вторую стрелу я послал прямо в глаз нашему «предводителю команчей». Тот медленно сполз по стенке глядя на мир единственным мёртвым оком.

«Так кто теперь петя-петушок? Ещё стрелу, ещё, ещё, ещё… в своих… в чужих…»

Поначалу никто в горячке ничего не понял, а потом… Потом началась паника. До них, наконец, дошло, что кто-то всех хладнокровно убивает. Недавние смертельные враги прекратили лупцевать друг друга и заметались по пустырю, словно облако комаров перед дождём

«Вот и помирились!» – зло ухмыльнулся я, посылая стрелу за стрелой.

Я упивался своим могуществом. Я чувствовал себя высшим существом, способным даровать или отнимать жизнь. Великая гордость поднималась во мне. Я – вершитель судеб!