Валерий Наливайченко - Мутанты. Окаянные 90-е

Семён шёл, злясь на тётку, но ещё больше на самого себя.

«Да… припечатал, так припечатал. Вот идиот же… причём здесь самогонка? – мысленно спросил он, и мысленно же себе ответил: – Нет, правильно! Все они там, в селе… Парники, теплицы, цветочки-помидорчики, самогонкой мужиков спаивают… Деньги – дурные, валом прут, потом приезжает такая вот… тётя, и начинает в бок пихать. Ты смотри… Подвинься! Скажи спасибо, что народу вокруг много было, а то б я так тебе подвинулся, места не хватило бы…»

Тут Семён сбился с шага, провёл рукой по лицу.

«Что это я, в самом деле? Чего взбеленился? Ну, приехала тётка в город, значит надо родню одеть, обуть. Соседи, небось, списочек подкинули, того-сего, и всё за один день купить надо, успеть до последней электрички. Наверняка, к тому же – в каком-нибудь совхозе всю жизнь отпахала, руки красные, натруженные»

Стыдно Семёну стало, но не возвращаться же, мол, извини тётенька, нескладно вышло… Покачал он головой, рукой махнул – ладно, проехали. Нервишки подводят, и не мудрено, столько на него за последние дни навалилось.

У зоомагазина Семён остановился надолго. Даже рот приоткрыл, до того интересно стало – никогда такого не видел. Прямо в витрине – аквариумы большие. Рыбки в них плавают – загляденье! И синие, и красные, и разных других расцветок.

На самом верху, лягушонка к стеклу прилепилась. Махонькая. Сама жёлтая, как лимон, а глаза – изумрудно-зелёные. Красивая, стерва, что и говорить. Купить с десяток, запустить в ванну… ну и рыбок тоже, видно друг друга не обижают, мирно уживаются…

Семён засмеялся. Ерунда несусветная в голову лезет. Лягушки, рыбки… А всё почему? А потому, что настроение у него поднялось, опять со всем миром в ладах…

Рядом с входом, на складном стульчике, сидел слепой в чёрных очках, держал в крепко сжатом кулаке белый пластмассовый стаканчик, набитый, скатанными в тугие трубочки, бумажками. На руке его, на указательном пальце, кивал головой зелёный волнистый попугайчик, перебирал нетерпеливо озябшими лапками, приглашал желающих о судьбе своей будущей разузнать.

Семён на попугая посмотрел, подумал, зашёл в магазин. Долго задерживаться не стал (даже мохнатая морская свинка его внимания не привлекла), купил маленький пакетик птичьего корма, вышел, сунул его в свободную руку инвалида.

– Возьми, вечером насыплешь ему, кормильцу… – насмешливо сказал Семён, порылся в кармане и, кладя металлическую пятёрку на бумажки, вжатые в стаканчик, добавил: – А ну, птичка, погадай, что меня ждёт-то…

Попугай покосил глазом на монету, осторожно прикусив клювом, поднял. Слепой молниеносно сунул пакетик в карман, вырвал у попугая деньги, потёр в пальцах и слегка взмахнул стаканчиком. Попугай взъерошился и, хлопнув крыльями, нехотя вытянул туго свёрнутый рулончик.

Семён отошёл в сторону.

«Посмотрим, – подумал он, – почитаем, что мне на роду написано».

Бережно раскатав папиросную бумагу, Семён с недоумением осмотрел её с обеих сторон. Листок был абсолютно чист.

Надул, попугай чёртов! Бумажка полетела под ноги, Семён шагал, сжав в карманах кулаки. Смеётесь, сволочи? Откуда – чистая бумага? За такие финты, можно и в репу получить! Не стал бы слепой с неподписанными бумажками сидеть, людей обманывать, неприятностей кому охота?

И как молнией ударило Семёна… Нет, не обманула птица, не зря пустую бумажку вытянула, видно самому ему придётся судьбу свою рисовать… И он нарисует, будьте спокойны! Так нарисует, мало не покажется…

Ты смотри, бабулька стоит, ладошку тянет. Помочь, что ли, кинуть мелочи, от него не убудет…

Семён полез, было, в карман, но достал почему-то сигареты, закурил.

«А чего это я деньгами разбрасываться должен? – мелькнуло в голове, – сам – детдомовский, ни отца, ни матери, ни кума, ни свата. И деньжат никто не отваливал за просто так. У бабки, наверняка, дети взрослые, и квартирка какая-никакая имеется. Пенсия опять же… А тут, мотайся по городу, как дворняга последняя…».

Он твёрдо встретил просящий взгляд бабки, и равнодушно отвернулся. Уже середина дня, надо поднажать, сколько времени зря потеряно!

Было сильно за полночь, когда, закрывшись на оба замка и цепочку, Семён, усевшись на застеленную кровать, раскрыл чемоданчик.

Любовно расправлял мятые купюры, раскладывал их на покрывале фиолетовом. Полтинники в одну стопку, червонцы в другую. Мелочёвку бережно пересчитал, ссыпал в целлофановый кулёк. Увесистая получилась колбаска.

Всего вышло у Семёна, помимо затрат необходимых, восемь тысяч сто два рубля и шестьдесят копеек. И это – не считая сегодняшней тысячи, Аглае сунутой. Неплохой улов, можно ноги бить.

Жалко, конечно, дороговато ему хата обходится. Завтра же надо на рынок идти, флигелёк, какой-нибудь, неприметный, снять, подальше от глаз любопытных.

Парень давешний, Аглаин, опять с ног до головы взглядом обшаривал, а глаза цепкие, подозрительные… В гости набивался; давай, говорит, дербалызнем с устатку… Какие гости – час ночи. Еле отвязался от него Семён, ещё не хватало чужому чего с пьяных глаз ляпнуть…

Семён медленно прошёл в ванную, налил в эмалированный таз холодной воды, притащил в комнату, сел к подоконнику, опустил во влажную прохладу уставшие, взбухшие синими венами, ноги.

Телевизор включать не стал, не привык к нему; просто сидел, смотрел, прищурившись, сквозь стекло на соседние дома, на разноцветные прямоугольники далёких окон, на плывущую в чёрных разводах ночного неба, круглую как глаз попугая, луну.

Вспомнив о пустом предсказании, Семён зябко передёрнул плечами.

«Полнолуние…» – уныло подумал он.

Где-то читал или слышал Семён, что в полнолуние, когда луна на небе эдаким начищенным пятаком сияет, разная нечисть пробуждается и творит, что хочет.

– Ерунда это всё… – прошептал Семён, но глаз с лунного диска не сводил, словно завороженный серебристо-белым светом. Было немного не по себе, крадучись, вползало в душу беспокойство.

За спиной скрипнуло, лёгкое дуновение воздуха коснулось Семёна, будто прошёл кто-то. Он мгновенно обернулся. Никого…

Расплескав воду в тазу, парень на цыпочках прокрался к выключателю, щёлкнул клавишей и беззвучно шагнул в угол.

Отсюда, из тёмного угла, комната освещённая луной, была как на ладони. Семён вжался в стену, испуганно ожидая появления… появления кого?

«Дверь закрыта… Два замка и цепочка… Всё равно, умельцу – раз плюнуть. А цепочку – кусачками… – лихорадочно думал он, ощупывая карманы брюк. – Эх, и ничего мало-мальски тяжёлого под рукой… Стоят, выжидают… Ну, давайте, не тяните… Твари!»

Семён заорал что было сил, ударил по выключателю, выскочил из угла, готовый вцепиться в горло любому… любому, кто…