Валерий Наливайченко - Мутанты. Окаянные 90-е

Лишь напоследок, когда они шли к железным, окрашенным тёмно-зелёной краской, воротам, она спросила, останавливаясь и глядя на Семёна прозрачными голубыми глазами:

– Сам-то, кто будешь?

Семён вопроса такого ожидал, ответ продумал заранее, и сейчас же, с готовностью, откликнулся:

– С геологической партии я, в отпуске. Вот, к другу армейскому приехал, а у него и остановиться негде: жена, ребёнок, то да сё… Сам я в детдоме рос, родни никакой, на собственное жильё ещё не заработал. Вообше-то, уволиться думаю, хочу тут, в родных краях пожить, южных… Походим с другом по городу, может, работу найду хорошую, а то надоело – ни кола, ни двора, перекати-поле…

Было непонятно, поверила молодому парню старушка или нет; она лишь еле заметно кивнула головой в ответ на его монолог и тут же ушла в дом.

Семён постоял немного, обвёл хозяйским глазом чернеющую клумбу, выложенную битым кирпичом дорожку, деревья, виднеющийся между ними ладный белый домик с коричневой черепичной крышей.

«Что ж, неплохо… – подумал он, – наконец-то хоть какое-то своё жильё…»

Семён отворил калитку, аккуратно прикрыл её за собой на щеколду и, выйдя на улицу, зашагал к остановке. Всё складывалось на редкость удачно, вселяя в него надежду и уверенность в завтрашнем дне.

Закружился хоровод времени. Пролетела, торопясь, весна, вступило в законные права южное жаркое лето.

Каждое утро, невзирая на погоду, Семён выходил из дома и начинал наматывать очередные километры, прочёсывая торговые точки, собирая тайную дань с огромного города. Ещё денег, ещё, ещё…

Из занятной поначалу, хотя и рискованной игры, теперь постепенно это становилось смыслом жизни, определяющей чертой существования, и когда он платил за какую-то вещь, огорчения не испытывал – знал, уверен был, расставаясь с деньгами – скоро они вернутся снова. Никогда он ещё не был так счастлив, и решительно всё удавалось ему…

За три месяца Семён обновил свой скудный гардероб, купил во флигель портативный переносной телевизор, правда, смотрел его редко, в основном новости да передачи спортивные.

Походка его изменилась; он перестал семенить мелкими шагами, взгляд из испуганно – тревожного, постоянно ищущего, превратился в твёрдый, оценивающий.

Никто не тревожил Семёна, не следил за ним, не пытался посягнуть на его единственную ценность – сторублёвку заветную.

Понемногу он успокоился, понимая – все концы обрублены, прошлое как в воду кануло, и случайная смерть золотозубого благодетеля (а в том, что она была именно случайной, Семён теперь уже не сомневался) ничего не изменила в раскладе событий.

И тогда Семён выпрямился окончательно, осмелел, завёл себе даже барсетку вместительную, кожаную.

И самое главное – открыл он в любимой сторублёвке ещё один, поистине неоценимый дар – стал регулярно выигрывать в разнообразные лотереи, видно деньги она к себе как магнитом притягивала.

Выигрывал Семён по-разному – от десяти рублей до двадцати пяти тысяч. Когда проходил мимо ларьков, увешанных лотерейными билетиками, – будто что-то его толкало, останавливало и тянуло к окошку. Из десяти, взятых наобум, лотереек, выигрывали обычно шесть-семь штук.

И совсем не удивился Семён, когда купив два билета «Русского лото», он, включив в воскресное утро телевизор, узнал, что стал обладателем миллиона. Не удивился, принял выигрыш как должное, мимоходом оценил, занёс в актив, и продолжал копить деньги дальше. Впрочем, такие большие выигрыши ему пока ни к чему были и, опасаясь огласки, с лотереями он закончил.

Появились у него две сберкнижки, прятал он их под плиту двухконфорочную.

В деревянной будке туалета, которую Семён собственноручно пенопластом и картоном утеплил, в потайной нише, лежал целлофановый кулёк, набитый купюрами, так, на всякий случай.

Начал было на ипподром похаживать, нравились ему лошади, но после того, как он несколько раз, поставив на безнадёжных аутсайдеров, крупно выиграл, понял – к нему стали присматриваться.

Круг завсегдатаев довольно узок, и чтобы дилетант, вот так, раз за разом, результат заранее знал – не бывает такого везения, значит в сговоре с кем-то из скаковых.

Всё это понял Семён, как говорится, кожей прочувствовал; решил больше не светиться, как фонарь на пустыре, и на скачки ходить перестал.

Ежедневно он появлялся в разных частях города, как на любимой работе.

Постепенно появилась наработанная система, методы приобретения различной мелочёвки и безопасного избавления от неё. Достаточно было лёгкого движения кистью руки, чтобы товар был безнадёжно испорчен, и участь его ожидала простая – ближайшая урна.

Старушка-домовладелица ему не досаждала, да он её и не видел почти, отговорившись однажды напряжённым графиком новой работы и приходя во флигель поздно вечером. Вскоре после вселения заплатил ей сразу за год вперёд и ощущал себя прекрасно.

Мысли его занимало одно – деньги. Что он будет делать с ними дальше, его пока не волновало, Семёну был важен и заманчив сам процесс.

Каждую ночь он подсчитывал доходы, по старой привычке немо шевеля губами, выстраивал неровные столбики цифр на тетрадном листке, затем, вдоволь налюбовавшись написанным, подводил жирную черту и доставал зажигалку. Листок вспыхивал, скручивался, сгорая в оранжевом пламени, но Семён оставался спокоен. Цифры надёжно впечатывались в память, уютно укладывались там, принося с собой видимое удовлетворение, а утром всё повторялось снова, нестерпимое желание овладевало Семёном, заставляло его вновь и вновь обходить торговые точки города.

Женщин Семён сторонился, жил по поговорке: «Не пускай козла в огород, потом не выгонишь», ходил несколько раз к проституткам, тем и доволен остался. Словом, жизнь протекала весело, без особых приключений…

В один из июньских дней, Семён зашёл в сберкассу, положить деньги на счёт.

Стоял в очереди, держал барсетку под мышкой, равнодушно оглядывая прохладный зал. Взгляд скользнул по обшитой железными листами будке с окошком, притулившейся в углу.

«Обмен валюты… – прочитал Семён. – Может, доллары купить? Нет, ну их к чёрту, что я с ними делать буду? За границу уезжать не собираюсь, пока, во всяком случае… Доллары… Какие они из себя, интересно, ни разу не видел»

Свободную руку Семён держал в кармане, и поэтому сразу ощутил знакомый толчок, так сторублёвка ему о себе напоминала. Семён вытащил её из кармана и… не поверил глазам.

В ладони была зажата неизвестная купюра зеленоватого оттенка, но со знакомыми циферками «100».

«Ёлки-палки, неужели доллары?» – изумился Семён, поспешно пряча руку в карман, и осторожно косясь вокруг. Всё спокойно. Никто, вроде, и не удивился, что у парня в дорогих джинсах и яркой рубашке в сеточку, стодолларовая бумажка в кармане обретается.