Валерий Наливайченко - Мутанты. Окаянные 90-е

Свет мгновенно залил комнату. Семёна било нервной дрожью. Никого не было. Ни души. Ни в комнате, ни в коридоре.

Семён осторожно, боком, заглянул на кухню. Тоже пусто. Проверил взглядом замки и цепочку – вроде всё цело…

Словно сдувшийся воздушный шарик, Семён съехал спиной по обоям, опустился на пол, накрыл руками голову. В горле пересохло, захотелось пить.

«А сортир?» – гулко стукнуло сердце. Он кинулся на кухню, выхватил из ящика столовый нож.

«Не трусь! Кто бы там ни был… давай!» – уговаривал он себя, долго не решаясь открыть дверь ванной. От нервного напряжения кулак с зажатым ножом свело судорогой. Наконец, Семён не выдержал, саданул в дверь ногой, распахнув её.

– Выходи! – крикнул он. – Выходи, сволочь!

Резкий звонок молотом ударил по голове. Семён развернулся, выставил руку с ножом вперёд, тупо уставившись на входную дверь.

Снова звонок… И ещё…

Семён скользнул к двери и осторожно приник к глазку.

– Кто… кто там? – сипло пробасил он и откашлялся.

С той стороны на дверь смотрел сосед, парень из Аглаиной квартиры.

– Эй, братишка…, – сказал сосед. – У тебя, что, проблемы? Ты зачем людей пугаешь?

Семён облегчённо выдохнул, повернулся спиной к двери, прижался к ней затылком.

– Да нет, всё нормально… – снова откашлявшись, ответил он. – Никаких проблем… Это я спросонья… Спал я…

– А-а… – протянул парень, буравя тяжёлым взглядом глазок на двери Семёна. – Ну, смотри… мы тут проблем не любим.

Семён не проронил ни слова, и сосед, постояв ещё немного, прислушиваясь к тишине, нехотя ушёл к себе. Глухо щёлкнул замок.

Только сейчас, Семён обнаружил, что он весь мокрый от холодного пота, а рука его по-прежнему сжимает нож.

– А что, и убил бы… – измученно прошептал он, пройдя на кухню, – убил бы и глазом не моргнул…

Семён брезгливо кинул нож на стол, стянул с себя, не расстёгивая, рубашку, стал плескать воду из-под крана в лицо. Тёплая вода сгладила испуг, напряжённая спина расслабилась, вялые движения были замедлены, словно после тяжёлой болезни, стали сами собой закрываться глаза, спать хотелось…, спать…

Семён отдёрнул штору, с опаской посмотрел на луну.

– Это ты со мной фокус выкинула, сука круглобокая! – пробормотал он.

Луна задумчиво глядела на Семёна. Он выругался и, задёрнув штору, вернулся в комнату.

Спал Семён снова при включённом свете, вернее не спал, а дремал чутко, от малейшего шороха вздрагивая и приоткрывая налитые тяжестью веки. За окном уже начинало заниматься поздним рассветом утро, когда, наконец, Семён обессилено заснул.

Квартирный рынок расположился на небольшой, узкой улице, недалеко от центра города.

Стоял раньше на этом месте трёхэтажный, дореволюционной постройки, дом. Его снесли, образовавшийся пустырь выровняли, закатали асфальтом, обнесли высокой железной изгородью и поставили несколько лавочек.

Каждый день, с раннего утра, происходило тут действо, со стороны не очень понятное неискушённому зрителю.

Толпа народа хаотично перемещалась по зажатой соседними домами площадке, нередко выплёскиваясь на неширокий, в трещинах, тротуарчик, а то и на проезжую часть. Водители ворчали, но притормаживали, – с пониманием относились к людским заботам.

Невыспавшийся за прошедшую нервную ночь Семён, ежеминутно зевая, втиснулся за изгородь.

Минут двадцать он безуспешно бродил, с надеждой читая вывешенные на стенах, а то и просто пришпиленные к груди, объявления, – подходящего ничего не было.

Наконец, его вынесло к входу, и Семён решил задержаться тут. Он закурил и, прислонившись к решётке изгороди, стал внимательно высматривать потенциальных хозяев.

Эту старушку, в серо-зелёном выцветшем пальто, Семён заметил одним из первых, но опоздал.

Ещё на подходе к ограде образовалось завихрение, и старушка исчезла из видимого обзора. Семён, бросив сигарету, упрямо протиснулся в эпицентр, твёрдо отжимая плечами любопытствующих. Оказавшись возле старушки, он обнаружил на лицах окружавших её людей некоторое разочарование, но не смутился, подхватил серо-зелёную бабушку под локоть и через минуту разузнал всё, что ему было надо.

Оказывается, сдавала пенсионерка маленький флигель, максимум на двоих, да и находился он не близко. Улица Дегтярная. Она, улица эта, проходила по самой дальней окраине города. Семён и улицу и её окрестности знал очень хорошо.

Как раз там, поблизости, в десяти минутах ходьбы от Дегтярной, раскинулась роща-лесополоса, в которой они с Витьком прошлое лето коротали. В общем – район знакомый…

Это было немного неприятно, но не смертельно; кто из видевших его ранее, сможет узнать в приятном, выбритом и чисто одетом молодом человеке бывшего бомжа-пропойцу? Разве что Витёк…

А где гарантия, что инженер бывший опять на старое место подастся? По когда-то сказанным словам Витька, до знакомства с Семёном он столько мест переменил, что и не сосчитать…

Скорее всего, строит Витёк новую халабуду в другом каком-нибудь месте, проклиная собутыльника так некстати исчезнувшего.

Обо всём этом Семён размышлял, трясясь со старушкой в автобусе, провожая взглядом проплывавшие мимо многоэтажные дома, которые вскоре сменились благоустроенными коттеджами, а потом и вовсе небольшими старыми, но ещё крепкими домиками, построенными в основном во времена так называемого застоя.

Бабкин дом оказался угловым; фасадом смотрел на асфальтированную улицу, боковые же окна выходили на зияющую рытвинами, просёлочную дорогу и огромное, заросшее бурьяном поле, за которым растянулась та самая знакомая роща.

Флигель прятался за деревьями в глубине двора и сразу же понравился Семёну. Небольшой, словно игрушечный, чисто побеленный саманный домик вплотную прилегал к соседскому высокому забору.

«Это хорошо… – одобрил в уме Семён, – и роща почти рядом, в случае чего когти рвануть всегда можно, и забор у соседей большой, меньше заглядывать будут»

Сговорились на трёх тысячах в месяц. Семён достал из кармана куртки крупные купюры.

Перед тем как идти на квартирный рынок, он заглянул в сберкассу, где поменял почти всю наличность на тысячные банкноты. Кассирша, вспомнил Семён, очень обрадовалась; приглашала приходить ещё, мелочи не хватает, обычно наоборот просят – разменять крупные.

Он отдал старушке деньги, показал паспорт. Они прошли во флигель. В маленькой, утеплённой прихожей стояла подержанная плита на две конфорки и газовый баллон.

– За свет и газ – оплата отдельно, – пояснила старушка, отдавая Семёну ключ. Она, вообще, показалась ему немногословной, что было удивительно (обычно, пожилые люди поговорить, повспоминать очень любят), и что Семёна вполне устраивало: меньше вопросов – меньше вранья…