Дейвид Мейсон - Тень над Вавилоном

Капитан встряхнулся, чтобы вернуться к действительности, и произнес в переговорник:

– Орудийный босс? Доложите о ходе подготовки.

– Еще две минуты до готовности, сэр, – ответил ему капитан 3-го ранга Джеймс Бойд – офицер боевой части «Миссури».

– Доложите, когда будет полная готовность. – Капитан отвернулся в сторону и сам себе улыбнулся в темноте мостика.

С тех пор, как десять минут назад он отдал приказ «боевая тревога», на борту царила атмосфера едва сдерживаемого возбуждения. Капитан мысленно представил, как тысяча шестьсот человек все разом приходят в движение. Неужели этот сигнал прозвучал на «Миссури» в последний раз?

Он задумался о приказе, который получил от Объединенного комитета начальников штабов. Странный приказ. Все же это лучше, чем ничего. Он надеялся, что за приказом скрывается что-то важное. Да, так и должно бы быть, если согласно ему они перенацеливают целых четыре ракеты. Капитан пристально посмотрел на четыре приземистых кожуха на верхней палубе «Миссури», между двумя его трубами. Под каждым кожухом скрывалось по четыре пусковых трубы, всего их было шестнадцать. По одной трубе из каждой стартовой установки сегодня ночью опустеет…

– КРМБ [33] КРМБ – крылатая ракета морского базирования. готовы, сэр, – донесся голос Бойда.

– Радио? У нас есть подтверждение приказа о запуске?

– Так точно, сэр, – ответил офицер связи.

– Приступить к запуску!

После срабатывания бустерного реактивного двигателя в первой пусковой трубе тонкая цилиндрическая ракета вылетела горизонтально над морем, оставляя за собой белый шлейф из частиц отработанного горючего. Трех тысяч четырехсот пятидесяти фунтов весом, двадцати одного фута в длину и двадцати дюймов в диаметре, ракета, казалось, на мгновение зависла в воздухе, стоя на хвосте, затем медленно пошла вверх, все набирая и набирая скорость. Через полсекунды после вылета из пусковой трубы в центральной части ракеты раскрылась и встала на место пара коротких обрубленных крыльев, а в хвосте появились четыре небольших стабилизатора. В нижней части ракеты, ближе к ее концу, распахнулся воздухозаборник, подавший воздух в жидкостный реактивный двигатель «Уильямс-Р107», который ожил и стал увеличивать тягу. Ракета, казалось, вздрогнула, как бы приходя в себя, – заработала спутниковая система наведения. Отработал и отстрелился бустер. На высоте пятьсот футов ракета «Томагавк BGM-109C» наклонила нос и помчалась на северо-запад по заранее запрограммированному курсу. Из переговорника вновь донесся голос Бойда:

– Ракеты стартовали в 18.52. Время в полете – пятьдесят пять минут. Предполагаемое время одновременного достижения цели – 19.47 по местному времени.

Запуск всех четырех крылатых ракет был осуществлен менее чем за тридцать секунд. Капитан со смешанным выражением гордости и грусти на лице смотрел по-над морем, как они исчезают в ночи.

– Майк, как там у нас с уличным движением? – Эд Хауард поднял взгляд на подошедшего Зиглера.

– Хуже, чем в Нью-Йорке в час пик во время какого-нибудь государственного визита. Никогда еще не видел столько разного дерьма на одной распроклятой дороге. Должно быть, там передислоцируется целая дивизия – бампер к бамперу, и так миля за милей! – Зиглер присел рядом и налил себе чашку кофе. – Тьфу, да он совсем холодный. – Американец, поморщившись, отставил чашку. – А как там наши гости?

– Напуганы до смерти. Джонни продолжает их обрабатывать. – Хауард ткнул пальцем в сторону группки людей, сбившихся в дальнем углу складского помещения.

Старик уже преодолел страх. Теперь он смирился с неизбежностью смерти. Он слыхал об американах с бесчувственными сердцами и знал, что пощады ему не ждать. Он испытывал горечь за своих двух сыновей – он так желал, чтобы они не пришли, чтобы хотя бы разочек не стали подменять его на дежурстве. Но они пришли – его хорошие, обязательные сыновья, – и теперь старик знал, что их всех должны убить. Таков был образ жизни этих людей – так он слыхал. Его внуки останутся без отцов, без деда, женщины – без своих мужей… Он скорбел об этом. Они были нищими, и у них ничего не было. Эта работа – охрана здания – явилась чудом, и теперь, в отличие от других, у них было немного денег, чтобы как-то прожить. И вот всему наступит конец. Он не испытывал гнева – только горечь. Он не мог их ненавидеть, этих американов, в особенности того, что говорил, как настоящий араб. Разве не дал он ему и его сыновьям еды и кофе? Как давно он последний раз пил настоящий кофе? И разве они плохо с ним обращались? Разве этот американ не был с ним вежлив? Разве не относился он с уважением к его возрасту? Возможно ли было его ненавидеть? Этот мужчина был воином и делал то, что ему положено было делать. Судьба неотвратима: он – старый человек, и его сыновья – все трое – скоро умрут.

– Саиб, – произнес Джонни Берн. – Старик, мы собираемся скоро уходить отсюда. Возможно, через час…

– Сайди, я – саиб. Я – ничтожество, – ответил старик. – Но мои сыновья, они… – он указал на двух молодых мужчин, сидевших прикованными наручниками к стальной решетке, – … они молоды. Они хорошие сыновья. Они почитают своего отца. Они много работают. У них есть женщины и дети. Я теперь никто, я уже старик. Я – ничтожество. Убейте меня – мои дни сочтены. Это Божья воля. Но если, послушав веление сердца, вы захотите пощадить моих сыновей – Всевышний наверняка улыбнется вам в этой жизни.

– Старик, между нами нет личной вражды. – Голос Берна звучал ровно и холодно.

– Я это знаю, сайди. Вы с нами хорошо обращались. Но вы собираетесь убить нас. Этого следовало ожидать. Я прошу только за жизнь своих сыновей.

Дэнни Макдоналд сидел чуть-чуть поодаль, наблюдая и прислушиваясь к разговору. Он думал, что понял некоторые слова – немного, но, как бы то ни было, достаточно, чтобы разобрать, о чем говорит старик. Вслед за первоначальным леденящим страхом он, похоже, смирился с судьбой и принял ее неизбежность. Когда они только схватили его, в грязном рубище, худого и костлявого, с поседевшей раньше времени всклокоченной бородой, он являл собой жалкое зрелище. Однако теперь… Дэнни видел, что даже перед лицом смерти каким-то образом на того сошло глубокое душевное успокоение. Он с отвращением понимал, что, когда команда пойдет дальше, старика и его сыновей ожидает смерть. Им не позволят остаться в живых и, возможно, поднять тревогу… Дэнни видел суровое выражение на лице Джонни Берна. Неумолимое и пугающее выражение. Он не мог больше смотреть на все это. Дэнни поднялся и подошел к Хауарду с Зиглером.

– Эд? Можно, я кое о чем спрошу?

– Валяй.