Дейвид Мейсон - Тень над Вавилоном

Кеннингз недоумевал, как, черт возьми, Митчелл разнюхал, что он раздобыл себе «Лирджет»? Ладно, это неважно. Сделка была честной. Он капитулировал.

– О'кей, по рукам. Я встречу вас минут через двадцать в международном аэропорту имени короля Халйда, возле касс «Американ эрлайнз».

– Отлично. До встречи.

Через сорок минут два главных представителя Британской разведывательной службы и Центрального разведывательного управления США в Саудовской Аравии сидели в крохотном реактивном самолете, который готовился в вылету из Эр-Риада. Кеннингз повернулся к англичанину:

– О'кей, Джонатан, расскажите, как вы его обнаружили?

– На самом деле – просто. Мои люди в посольстве обзвонили все аэропорты и аэродромы страны. Нам повезло в местечке под названием Табук.

– Что?! Я говорил с ними меньше часа назад. Они мне ничего не сообщили. А почему мы собрались в Арар, если он в Табуке?

– В Табуке его тоже нет. Возможно, в это трудно поверить, но к данному времени самолет опаздывает с прилетом в Табук уже более чем на пятнадцать часов, а они так и не доложили о его исчезновении. Они хватились самолета только после моего запроса.

– Задницы несчастные! – тепло отозвался Кеннингз о диспетчерах. – Так почему в Арар?

– По двум причинам. Во-первых, именно оттуда он вылетел вчера в 19.00. Во-вторых, именно там он базировался в течение последних двух недель. Или во всяком случае в этом районе.

– ЧТО!? – Вот уже в третий раз за последний час обычно сдержанный Кеннингз взрывался от возмущения. В Лэнгли должны были знать об этом. И не удосужились его известить. Ну погодите же, дайте только ему…

Митчелл наблюдал за лицом Кеннингза и, похоже, разделял его чувства. Он правильно полагал, что факт существования самолета выплыл на свет через ЦРУ.

– Старина, вероятно, это просто тот самый случай, когда принцип «достаточной информации» был применен ошибочно. Если вам будет приятно, то мне тоже об этом никто не сообщил. Пришлось вытрясти информацию из Арара после разговора с Табуком. Оказалось, они закрыты до завтрашнего дня. Вытащил к телефону отдыхавшего от смены диспетчера. После того, как я немного его разговорил, оказалось, он и впрямь весьма полезный парень.

Кеннингз слушал только вполуха. Он кипел от злости из-за того, что его заставили охотиться за химерами, в то время как в Лэнгли с самого начала знали, куда его посылать. Он стряхнул с себя эти мысли и сменил тему разговора.

– Джонатан, расскажите мне об этой компании, о «Дарконе». Как у них дела?

– А почему вы спрашиваете?

– Потому что по документам на въезд в Джидду «айлендер» – их самолет. Я позвонил парню по фамилии Хьюз – он здесь главный от «Даркона», – но он сказал, что ничего об этом не знает. Утверждает, что здесь, должно быть, какая-то ошибка. У них и так есть один – небольшой одномоторный самолет.

Неожиданно Митчелл задумался.

– Тогда все это принимает другой оборот, – нахмурившись, сообщил он.

– Каким образом?

– А таким, что, видимо, пару дней назад «айлендер» получил из Арара разрешение на временное базирование в лагере для строителей прямо рядом с шоссе. Место называется Баданах. Мой источник в Араре сообщил, что пилот и его друзья живут именно там. А лагерь, как оказалось, принадлежит «Даркону».

– Что ж, – ответил Кеннингз, – думаю, первое, что нам лучше всего сделать, – взглянуть на этот лагерь, как вы считаете? После этого нам стоило бы возвратиться обратно и еще раз поболтать с милейшим мистером Хьюзом о его сотрудниках. Думаю, что ему предстоит многое нам объяснить.

– У меня есть идея получше, – возразил Митчелл. – Давайте позвоним ему сейчас. Сэкономим немного времени. В этой штуке ведь есть телефон, не так ли?

Воспользовавшись радиотелефоном «Лирджета», Митчелл позвонил в офис Хьюза, поймав того как раз перед уходом домой.

Хьюз, похоже, был искренне растерян и возмущен, но стоял на том, что приехавшие в командировку являлись bona fide , [31] Bona fide – истинный, настоящий (лат.). со всеми причитающимися документами из Лондона, подписанными самим сэром Питером Дартингтоном.

– Мистер Хьюз, – сказал Митчелл, – я собираюсь прямо сейчас подослать к вам одного из своих людей из посольства. С ним вместе будет… – Митчелл бросил взгляд на Кеннингза, который кивнул в ответ, – …кто-то из посольства Соединенных Штатов. Буду очень признателен, если вы им окажете максимальную помощь.

Хьюз пообещал, что окажет.

– И еще одно, мистер Хьюз. Вы говорите, что они попросили в пользование четыре автомобиля – вы уверены, что цифра верна?

Хьюз подтвердил, что верна.

– Хорошо. Я бы хотел, чтобы вы прямо тут же написали заявление в саудовскую полицию. Сообщите им, что эти машины были украдены, и опишите приметы людей, которых вы видели. Где-то через час я буду в Баданахе и позвоню вам с подтверждением о пропаже автомобилей. – Митчелл закончил разговор и повернулся к Кеннингзу. – Пусть полиция поработает ногами, а?

Цэрэушник рассмеялся.

– Изящный штрих, Джонатан, – признал он. – Мне это нравится. Мне это очень даже нравится.

Тони Хьюз был зол и растерян, но это не помешало ему быстро связать воедино обстоятельства посылки «лендкрузеров» в Баданах и полученные из Англии факсы. Он сделал по три копии каждого из документов: одну – для полиции, а две остальные – для собиравшихся подъехать людей из американского и британского посольств. Ожидая прибытия полиции, он заказал международный телефонный разговор с лондонским офисом своего друга и коллеги сэра Питера Дартингтона, но, как оказалось, лишь только для того, чтобы услышать от секретаря, что тот находится за границей и связаться с ним невозможно. Хьюз уже было собрался попросить, чтобы его соединили с Дороти Уэбстер, личным секретарем Дартингтона, намереваясь напрямую узнать, где именно тот находится, как тут постучали в дверь и на пороге показался щеголеватый сержант саудовской полиции. Положив трубку, Хьюз встал из-за стола и вежливо поздоровался с офицером.

Количество случаев нарушения закона в Саудовской Аравии относительно невелико. Происходит так в основном из-за того, что степень их раскрываемости полицией весьма велика, а наказание, даже за незначительное преступление, может оказаться исключительно суровым. Случаи же воровства или краж со взломом вообще крайне редки. Столкнувшись с перспективой, будучи пойманным, публично лишиться кисти правой руки, потенциальный преступник приходит к выводу, что даже очень заманчивый куш от предполагаемого преступления не стоит подобного риска. Не говоря уже о мучениях от подобного наказания – достаточно устрашающего само по себе, – потеря не левой руки, а правой обрекает на двойной позор в глазах общества. Правой рукой пользуются для еды, в то время как левую оставляют для ухода за той частью тела, соприкосновение которой с пищей, пусть даже опосредованное, расценивается как крайне нежелательное. Всякий, кто совершит ошибку, передав или приняв еду левой рукой, виновен в наитягчайшем грехе, который никогда не будет ни прощен, ни забыт. Любому тут же становилось совершенно очевидно, что натворил человек, лишенный правой руки, и даже в том весьма маловероятном случае, когда считалось, что он понес достаточную кару за свое преступление, сотрапезником он оставался крайне неугодным.