Ник Стоун - Мистер Кларнет

«Какого черта я надумал пить эту дрянь?»

– Bravo blan! [34] Браво, белый человек (фр.). – воскликнул Дезир и зааплодировал.

– Как вы, Макс? – прошептала Шанталь ему на ухо, поддерживая за спину.

«Что со мной происходит?»

Макс глубоко вдохнул и медленно выпустил из легких воздух. Проделал это упражнение несколько раз. Воздух на выходе изо рта был горячий. Он повторил дыхательное упражнение, не сводя глаз с Дезира, который наблюдал за ним с огромным удовольствием, не сомневаясь, что Макс сейчас рухнет на пол.

Макс проделал несколько вращательных движений головой, и тошнота прошла. Он наклонился к Шанталь:

– Я в порядке. Спасибо.

Дезир засмеялся и выдал длинную тираду.

– Он говорит, вы единственный белый человек, который выпил таффию и не отключился. На такое способны очень немногие гаитяне.

– Сильная вещь! – Макс показал большой палец. – Скажите ему, что я угощаю его.

– Спасибо, – передала Шанталь. – Но он это пойло ни разу не пробовал.

Макс и Дезир рассмеялись.

– Эдди Фостин тоже пил его?

– Oui, bien sur, [35] Да, конечно (фр.). – ответил Дезир, доставая из-под стойки бутылку «Барбанкорта» и наливая в бумажный стаканчик. – Перед гибелью он пил больше, чем обычно.

– Говорил почему?

– Он чувствовал, должно что-то произойти, и нервничал.

– Эдди знал, что скоро умрет?

– Вроде бы нет. Он сообщил мне, что получил хорошее предсказание от хунгана. Очень хорошее. Связанное с женщиной. – Дезир глотнул рома и похотливо посмотрел на Шанталь. Потом достал из кармана кисет с табаком, свернул самокрутку. – Эдди был влюблен в блондинку, женщину Карвера. Я советовал ему выбросить это из головы. Кто он и кто она? – Бармен чиркнул спичкой о стойку. – И он отправился к Лебаллеку.

– Это хунган?

– Да, но занимается только черной магией, – объяснила Шанталь. – К нему идет тот, кто готов продать душу. Он не берет деньги, как другие черные маги… он берет… я не знаю что. Никто не знает.

– Фостин рассказывал вам, что происходило у хунгана? – спросил Макс.

– Нет. Но после этого он изменился. Прежде обычно болтал, смеялся, вспоминая старые времена. Любил играть с нами в домино и карты. А как повидался с Лебаллеком, начал просто пить. Он обычно стоял на этом месте, где вы сейчас стоите. Иногда выпивал целую бутылку.

– Этого дерьма?

– Да. Однако оно на него не действовало.

Макс задумался.

«Может, Фостин похитил Чарли по поручению этого хунгана?»

– Он говорил вам что-нибудь о мальчике, о Чарли.

– Да, – засмеялся Дезир. – Мол, мальчик ненавидит его. Читает его мысли. Однажды даже заявил, что был бы рад, если бы Чарли куда-нибудь сгинул.

– Он так сказал?

– Да. Но Фостин не похищал его.

– А кто это сделал?

– Никто. Мальчик умер.

– Откуда вам известно?

– Я слышал, его убили люди, которые напали на машину. Затоптали.

– Но трупа не нашли.

– Cela se mange, [36] Он был съедобный (фр.). – сказал Дезир и погасил сигарету, зажав горящий конец.

– Что он сказал, Шанталь?

– Le peuple avait faim. Tout le monde avait faim. Quand on a faim oublie nos obligations. [37] Люди были голодные. Тогда все голодали. А когда голоден, забываешь, что ты человек (фр.).

– Он сказал… – пробормотала Шанталь. – Он сказал, что они съели его.

– Че-пу-ха!

– Так он сказал.

В животе и груди у Макса все горело.

– Этот Ле…

– …баллек, – закончила Шанталь.

– Да, Лебаллек. Где он живет? Как его найти?

– Далеко.

– Где?

Шанталь спросила бармена Дезира. Тот разразился пространным ответом. Слишком пространным, потому что Шанталь прерывала его несколько раз, задавая еще вопросы. Макс прислушивался и в конце концов распознал единственное знакомое слово. «Кларнет».

– Что он объяснил насчет кларнета?

– Он говорит, что Лебаллек живет в Содо.

«У водопада вуду? Куда ездили Бисон и Медд…»

– А при чем здесь кларнет?

– Так называется небольшой город, недалеко от водопада. Кларнет. Лебаллек живет там. Фостин ездил к нему туда.

– Вы слышали об этом городе, Шанталь?

– Конечно. Но у нас могут назвать городом какую-нибудь захудалую деревню с несколькими домами.

Макс посмотрел на Дезира.

– Вы рассказывали об этом городе кому-нибудь еще? Другим белым людям, приходившим сюда?

Дезир усмехнулся:

– Нет, мсье. Они не прошли испытания таффией.

– Отключились?

– Нет. Отказались выпить. Поэтому я им ничего не рассказал.

– Так почему же они все равно поехали туда… к этому водопаду?

– Понятия не имею. Я им не сообщал. Видимо, кто-нибудь другой. У Эдди были друзья. Они искали там Лебаллека?

– Не знаю.

– Тогда, наверное, они отправились туда по иной причине.

– Очевидно, – произнес Макс.

Мотылек ударился о лампочку и упал на пол. Потом еще один, а следом сразу два шмякнулись на пол и затряслись.

Дезир дружески похлопал Макса по плечу.

– Ты мне понравился, белый, и я дам тебе совет. Не отправляйся в Содо после полуночи.

– Иначе что? Придут зомби и заберут?

Дезир нахмурился.

– Белая магия – хорошая магия, честная магия, – ее ритуалы совершаются до полуночи. А черная магия после. Помни это.

– Почему ты решил мне помочь? – поинтересовался Макс.

Дезир рассмеялся.

– А почему бы и нет?

Шанталь отвезла Макса в кафе, где заказала кофейник крепкого кофе и бутылку воды. Через час Макс почти протрезвел.

– Вы всегда такой отчаянный? Ведь это могла быть аккумуляторная кислота.

– Я из тех, кто рискует попробовать хотя бы раз что угодно, – объяснил Макс. – И вообще, зачем ему травить меня?

– Это же Бедуин Дезир. Тип с темным прошлым. У него было прозвище Бедуин-Жеребец. И не потому, почему вы подумали. Когда Бедуин Дезир служил прежней власти, его «специальностью» было насиловать жен на глазах мужей, матерей перед детьми, дочерей перед отцами. Возраст не имел значения.

– Как получилось, что он до сих пор жив и не скрывается?

– Люди и по сей день боятся тантон макутов, – объяснила Шанталь. – Очень немногие из них получили по заслугам. Некоторых растерзали толпы, нескольких судили, но большинство исчезли. Рассеялись по стране, уехали за границу, перебрались в Доминиканскую Республику. Самые умные пошли служить в армию или в охрану Аристида.

– Неужели? – удивился Макс. – Я думал, он являлся противником режима Дювалье.

На город спустилась ночь. Кроме них, в кафе никого больше не было. Над головой негромко шумел вентилятор, по радио гоняли гаитянскую музыку. С гор доносилось ритмичное буханье барабанов.

– Вначале он являлся противником, – сказала Шанталь. – Я ему верила. Многие верили. Не только бедные.

Макс улыбнулся.

– Неужели белые американцы, закоренелые расисты, решили, что не потерпят очередного комми у своего порога, особенно черного, и организовали его свержение?