Дин Кунц - Ключи к полуночи

В течение многих лет Джоанна считала, что это была именно та дорога, где потеряли свои жизни Роберт и Элизабет Ранд. Но Лондон доказал, что он совсем новый и чужой для нее, так же как и проносящийся за окном ландшафт, незнакомый, совершенно чужой. И если раньше она думала, что большую часть детства и юности провела в Лондоне, то теперь поняла, что здесь впервые. Роберт и Элизабет Ранд существовали только в нескольких строчках на бумаге, в фальшивых документах и, конечно, в ее мозгу.

Дворники глухо постукивали, как удары сердца.

Джоанна подумала о своем настоящем отце, Томасе Шелгрине, лежащем мертвым на полу гостиничного номера, и ей захотелось, чтобы образ сенатора смог вызвать у нее слезы. Лучше чувствовать горе, чем вообще ничего. Но ее сердце было закрыто для него.

На мгновение она почувствовала себя маленькой льдинкой в безбрежном море тьмы: она была одинока, одинока до боли, одинока остро и нестерпимо. Затем она взглянула на Алекса, и ледяное одиночество растаяло, испарилось. Джоанна положила руку ему на плечо. Он оторвал взгляд от дороги, и она сказала, что любит его, а он снова посмотрел на дорогу и сказал, что любит ее. И ей снова стало хорошо.

Постепенно в ней начал шевелиться червячок нового страха. А что, если они разлучат ее с Алексом? Что, если они убьют его? Тогда она превратится в ту льдинку, как это уже было однажды, но теперь уже навсегда.

Буря продолжалась без перерыва, пасмурный зимний день быстро перешел в вечер. Дождь падал из пепельно-серого неба и собирался в грязные лужи на свинцово-серой земле. Шоссе выглядело, как яркая черная лента, на которой колыхался свет фар, как свет луны, отраженный от стеклянной поверхности сонно текущей реки.

— Как раз на западе от Брайтона, — сказал Алекс, — на пути к Уортингу, есть маленькая гостиница под названием "Колокол и дракон". Ей пара сотен лет, но она чертовски хорошо сохранилась и кормят там вполне прилично.

— Может, надо заказать номер?

— Не в это время года. Туристский сезон давно прошел, но у них всегда найдется несколько прекрасных номеров.

Когда они вскоре прибыли в "Колокол и дракон", Джоанна увидела, что это было действительно приятное местечко. Единственная вывеска — большой деревянный рекламный щит — висела на перекладине меж двух столбов при выезде на шоссе. "Колокол и дракон" примостился в тени древних вязов, и парковочная площадка была почти такой же темной, какой она, вероятно, была в те дни, когда гости прибывали в каретах, запряженных лошадьми. Гостиница представляла собой довольно беспорядочное сооружение, радующее глаз. Снаружи постройка была наполовину из кирпича, наполовину — из штукатурки и отделана полубрусом. Двери были обшиты дубом. В коридоре и гостиных мягкий электрический свет, спрятанный в переделанных латунных газовых рожках, придавал неповторимый блеск отполированным и богато инкрустированным панелям. Алексу и Джоанне отвели просторные помещения на втором этаже. Белые оштукатуренные стены тоже были отделаны деревянными панелями, дубовый пол покрывал роскошный палас.

Джоанна осмотрела краны в ванной: они были сделаны в виде голов грифонов. Она была приятно удивлена, обнаружив, что камин в спальне действовал. И наконец, бросившись на кровать под балдахином, она произнесла:

— Алекс, это восхитительно!

— Все это из другого столетия, — сказал Алекс, — из века, который был более гостеприимен, чем наш.

— Очаровательно. Мне так нравится здесь. Как часто ты останавливался в этой гостинице?

Этот вопрос, казалось, удивил его. Он задумчиво смотрел на нее, но ничего нс говорил.

Джоанна села.

— Что случилось?

Алекс пощипывал себя за ус. Его загорелая кожа побледнела до желтой.

— Я никогда не останавливался здесь раньше.

— Что?

— Я никогда не был раньше на этой дороге в Брайтон, и у меня, — сказал он, — нет ни малейшего представления, откуда я знаю о "Колоколе и драконе". Проклятье, сегодня это уже третий раз.

Он подошел к ближайшему окну и стал рассматривать темноту.

— Третий раз что? — спросила Джоанна.

— Третий раз я знаю что-то такое, что не должен знать. Третий раз я знаю, не зная откуда. У меня мурашки по спине бегут. Перед тем как я распечатал утром то письмо, я уже знал, что оно от сенатора.

— Но это была всего лишь удачная догадка, — сказала Джоанна.

— И прежде чем мы попали в его гостиничный номер, прежде чем я увидел, что его дверь приоткрыта, я уже знал, что Том Шелгрин мертв. Знал это!

— Предчувствие.

— Нет.

— Это ясновидящие, кто может...

— Не верь в это.

— Тогда назови это голой интуицией, — натянуто произнесла Джоанна. — Однажды ты рассказывал мне, что у тебя бывают сильные предчувствия и обычно они оправдываются.

Алекс отвернулся от окна.

— Это больше, чем предчувствие, Джоанна. Я знал это название — "Колокол и дракон". Я точно знал, как выглядит это место, хотя прежде никогда его не видел.

— Может быть, кто-то рассказывал тебе о нем и сказал, что здесь можно остановиться, если ты когда-нибудь поедешь в Брайтон.

Он покачал головой.

— Нет. Если бы мне кто-то рассказывал об этом, я бы вспомнил того человека.

— Ну, может быть, ты читал об этой гостинице в каком-нибудь путеводителе и видел ее фотографии.

— Я помнил бы и об этом.

— Но не тогда, если это было несколько лет назад. Может, ты случайно прочитал. Например, какой-нибудь журнал в приемной доктора. Что-нибудь такое, что ты прочитал и забыл, но что застряло у тебя в подсознании.

— Может быть, — сказал он, совершенно неубежденный.

— Что-нибудь вроде того, — сказала Джоанна, — что-нибудь вполне обычное. Ничего сверхъестественного здесь нет, а есть какое-нибудь очень простое объяснение.

— Простое? Я в этом не уверен, — мрачно произнес он. — У меня опять это странное чувство, будто нами управляют.

Он повернулся к окну, прислонился к стеклу и стал пристально всматриваться в темноту, как будто был уверен, что кто-то извне также пристально смотрит на него.

С приходом ночи температура в Лондоне упала на пять градусов. Теперь было около нуля. Ветер усилился, и дождь превратился в дождь со снегом. Возвращаясь домой из офиса "Филдинг Атисон", Марлоу ехал медленно и проклинал погоду. В ожидании столкновения, он втянул голову в плечи, а руками крепко вцепился в руль так, что костяшки пальцев побелели. Впереди, рядом и позади по обледенелой мостовой неслись машины. Он разумно пользовался тормозами и газом, держа стрелку спидометра между двадцатью и двадцатью пятью километрами в час. Он был зол на других водителей. Насколько Марлоу мог судить, он единственный не вел машину как маньяк-самоубийца.

"Они что — не хотят жить?" — крутилось в его голове. Его так и подмывало открыть окно и крикнуть им: "Какого черта с вами случилось, безумные ублюдки? Идиоты, вам жить надоело?" Впереди какой-то неопытный водитель нажал на тормоз. Слишком сильно. Слишком резко. Машину занесло. Плавно нажав на тормоз, Марлоу поздравил себя с тем, что предусмотрительно оставил слева от себя достаточно места, чтобы остановиться. Сзади жутко завизжали тормоза третьей машины. Марлоу вздрогнул и стиснул зубы, считая секунды до столкновения. Просто чудо, что пока еще никто в него не врезался. Марлоу очень хотел жить. Он нежно любил жизнь и хотел умереть не раньше своего сотого дня рождения, и обязательно в постели с молодой женщиной. С очень молодой женщиной. С двумя очень молодыми женщинами.