Бентли Литтл - Письма, несущие смерть

Я не ответил. Может, я и не нуждался в, как она выразилась, «атмосфере», чтобы писать результативные письма, но мне гораздо больше нравилось работать в своем индивидуализированном кабинете, чем в этой стерильной обстановке.

— Ваше место здесь, с нами, — сказала Вирджиния и оглянулась, как будто опасалась, что нас подслушивают. — Видите ли, у нас здесь есть вакансия.

Я опять промолчал.

Мы останавливались ненадолго у отсеков, где работали люди, знакомые мне по вечеринке, и болтали непринужденно, как случайно встретившиеся друзья, однако вскоре Вирджиния явно занервничала, и я почувствовал, что пора мне выметаться отсюда. Вирджинии явно пора вернуться к своей работе. Я так и не понял, зачем она пригласила меня, разве что сообщить о вакансии, но спросить не посмел. Вирджиния мне нравилась, однако полностью я ей не доверял. Вдруг тот чиновник, что допрашивал меня и прервал нашу вечеринку, дал ей это поручение? Я не видел его с того вечера, только у меня было четкое впечатление, что он все еще где-то рядом и следит за мной.

Докладывает обо мне большому начальнику, главному администратору, Верховному Писателю Писем. Я определенно поверил этой части теории Стэна.

Попрощавшись с Вирджинией, я вернулся к лифту. Двери закрылись не сразу, и я, глядя на цифры между десяткой и четверкой, думал, что там на тех этажах? Кто там работает? Я бросился нажимать на все кнопки по очереди, и по мере загорания все новых лампочек мой пульс учащался. Вирджиния улыбалась. Она наверняка видела, что я делал, и я воспринял ее улыбку как молчаливое одобрение. Занимает ли она какой-нибудь руководящий пост? Близка ли она к властным структурам этого заведения? Может, и нет, но Вирджиния здесь давно, она должна многое знать о фирме, и это поднимало ее в моих глазах. Ее улыбка придала мне уверенности. Я готов был сделать то, на что в других обстоятельствах не отважился бы.

Лифт проскочил девятый этаж, восьмой, седьмой. Лампочки мигали и гасли. Лифт не замедлялся, двери не открывались. Я снова нажал на кнопки, но лифт проскочил шестой этаж и наконец остановился на пятом.

Двери разъехались.

Почему-то мне не было дозволено посетить другие этажи, но этот оказался открытым для меня, и я вышел в нечто, похожее на представление писателя-фантаста о полиграфическом царстве. Посреди пустого открытого пространства стоял большой печатный станок — массивная черная, похожая на осьминога установка высотой почти в два этажа с путаницей рычагов, похожих на улыбающуюся физиономию. Из нескольких отверстий внизу станка на металлические подносы выталкивались отпечатанные письма. Вокруг этой гигантской машины тянулись встроенные кабинеты с окошками, выходящими на центральное пространство. Некоторые окошки были закрыты ставнями или жалюзи, но в других я видел напряженно пишущих мужчин и женщин разных возрастов и национальностей. В ближайшем ко мне кабинете справа было темно. Его хозяин отсутствовал по болезни или еще по какой-то причине, и я воспользовался шансом, приложил ладони к стеклу и заглянул внутрь. Я увидел большой старомодный дубовый письменный стол, заваленный грудами бумаг, с монитором и клавиатурой в центре. На черной стене, едва различимой во мраке, висел постер, на котором, как мне показалось, была изображена красная пагода. Отойдя от окна, я взглянул на табличку с именем, прикрепленную к запертой двери.

Киоко Йосицуми.

Сердце глухо ударилось о ребра, ладони взмокли.

Киоко здесь! Они и ее завербовали.

Но где же она? В кабинете темно и пусто. Может, заболела. Может, в отпуске. А может, еще не приступила к работе.

Киоко — Писатель Писем.

Я давно должен был догадаться.

Я вспомнил — так ясно, как будто видел только вчера, — фотографию Киоко со спущенными к коленям платьем и трусиками.

Мы оба Писатели Писем. Странное совпадение. Но не зря я даже сейчас, несмотря на ее ломаный английский, помнил тексты нескольких ее писем. А ее сочувственное письмо после того, как я сообщил ей о мнимой смерти отца? Гениальное. Не вдохновляли ли мы друг друга? Не раздула ли наша краткая переписка какую-то искру, превратившую нас в Писателей Писем? Могло ли сложиться иначе, если бы у нас были другие друзья по переписке? Кто бы поверил, что мы оба станем Писателями Писем и окажемся здесь? Каковы были шансы?

Что сталось с моей учительницей пятого класса, мисс Накамото? Не была ли и она Писателем Писем? Нет, это уж слишком. И все же сколько ей было лет? Как она выглядит сейчас?

Я не любил думать о прошлом. Я и раньше, и теперь предпочитал жить настоящим и не грустить об ушедшем.

Только в последнее время я, кажется, изменил своей привычке.

Накатило непрошеное воспоминание об Эрике. Хорошее воспоминание: в прошлом году, летом, мы вдвоем бродили по магазину игрушек «Тойзарас». Эрик держал меня за указательный палец своей крошечной ручонкой и щебетал о паровозике Томасе. Я помню, как думал тогда: лучшего в жизни быть не может.

Увижу ли я его когда-нибудь?

Мне вдруг захотелось заплакать.

Из соседнего кабинета вышел мужчина. Он явно направлялся к одному из металлических подносов у подножия печатного станка, чтобы забрать копии написанных им писем, но краем глаза заметил меня и обернулся:

— Кто вы? Что вам нужно?

Я был таким же Писателем Писем, как и он, а потому заговорил уверенно:

— Я ищу Киоко Йосицуми.

Он с подозрением покосился на меня:

— Сегодня ее нет, но она будет завтра.

Киоко была здесь!

Меня замутило. После всех прошедших лет я мог наконец встретиться с ней. Эта перспектива меня нервировала. Я поблагодарил мужчину и пошел к лифту, вернулся на четвертый этаж и затаился в своем кабинете. Мне предстояло пожаловаться на канал Эн-би-эс за то, что они закрыли одно из моих любимых шоу, но работать мне расхотелось. Я просто сидел и грезил, пытаясь представить жизнь Киоко между детством и настоящим моментом.

Я думал обо всех верхних этажах. Нет ли в офисах или воссозданной обстановке других моих знакомых? В этом здании работает множество людей. Гораздо больше, чем машин на парковке. Откуда все они взялись? Где они живут? Почему я никогда их не видел?

Я ушел с работы рано и поехал прямо домой. Мне было тревожно. Я не находил себе места. Я не знал, хочу ли наконец встретиться с Киоко. А вдруг она толстая, страшная и злая? Несмотря на сентиментальный тон ее писем, вдруг она ненавидит меня за все плохое, что случилось в ее жизни?

Утро вечера мудренее, решил я.

В ту ночь, лежа в постели, я услышал шум на крыше… Постукивание.

Ведьминой клюки.

Я сел в постели, перепуганный, как маленький ребенок, пытаясь подавить желание натянуть одеяло на голову и спрятаться. Ведьма там, ходит по покатой крыше. Несмотря на страх, я заставил себя вылезти из постели и на цыпочках, тихонько пробежал по коридору в гостиную. Я собирался как можно быстрее распахнуть парадную дверь, выбежать на лужайку и встретиться с ведьмой лицом к лицу. На мне были одни трусы, но я давно не верил в существование соседей.