Бентли Литтл - Письма, несущие смерть

— Странно, — сказал Стэн, а Шеймус согласно кивнул.

— Да, — мрачно подтвердил я.

Шеймус обвел взглядом покидающих здание Писателей Писем.

— Она здесь? Ты ее видишь?

— Я не смотрю. Не хочу случайно встретиться с ней глазами. Она примет это за поощрение.

— Может, мне за ней приударить? Вдруг, если я ее отвлеку, дам ей все, что ей нужно, она оставит тебя в покое?

— Благословляю. Действуй.

— Возможно, она ждет тебя дома, — серьезно произнес Стэн. — Возможно, в твоей постели.

Эта мысль и мне приходила в голову.

— Хочешь, я поеду к тебе? Или можешь переночевать у меня.

— Бежишь только потому, что она предложила себя необычным способом? Пижон!

Мы со Стэном уставились на Шеймуса, и он смущенно замолчал.

— Это моя проблема. Я должен научиться справляться с ней.

— Ну, желаю удачи, — сказал Стэн. — Мой номер телефона ты знаешь. Звони, если что.

— И мне, — объявил Шеймус.

Мы распрощались и направились к своим машинам. Я был настороже, опасаясь, что Киоко прячется за одним из припаркованных седанов, мини-вэнов или джипов.

— По крайней мере, тебе некогда будет думать о ведьме! — крикнул Стэн и помахал мне.

Я поднял средний палец, показывая, какого я мнения о его юморе, и подошел к своей машине, отпер дверцу. Киоко не пряталась на заднем сиденье, так что первый барьер был взят. Я прыгнул на водительское место, нажал на кнопку автоматического запирания двери и завел двигатель.

Киоко я увидел по пути домой.

На углу бульвара Бри и Империал-Хайвэй перед автозаправкой. Киоко помахала мне, как будто я был участником парада, а она — одним из многочисленных зрителей, выстроившихся вдоль шоссе. Она красовалась в короткой юбке в обтяжку и в топе, открывающем голый живот. По ее расчетам, я должен был завестись. Она действительно выглядела очень сексуально, но это была дешевая сексуальность проститутки, и я только укрепился в своей решимости держаться от нее как можно дальше.

Я помчался домой, уверенный в том, что она не сможет опередить меня. Заперев машину, я вбежал в дом, запер парадную дверь и проверил все замки и запоры.

Невероятно, но в тот вечер я увидел Киоко на телеэкране. В надежде отвлечься от реальности я посмотрел какую-то комедию и переключил канал на местные новости Эн-би-си. И увидел Киоко. Не знаю, уговорила ли она кого-то перехватить сигнал, или это вторжение было санкционировано властями, но ее хорошенькое личико заполнило экран, и она беззвучно повторяла одними губами: «Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя…»

Я выключил телевизор.

В ту ночь мне приснилось, что я лежу в постели, а Киоко, обнаженная и прекрасная, сидит на моем лице. Только пахло от нее дерьмом, а не сексом, но, как я ни старался подняться, как ни старался выскользнуть из-под нее, у меня ничего не получалось. Я задыхался, я пытался столкнуть ее с себя, но мои пальцы тонули в ее коже, как в воске, а тяжесть ее тела все увеличивалась, сдавливая мне рот и нос, не давая мне вздохнуть.

Я проснулся, когда уже умирал.

Ведьма исчезла. Стер ли я ее жизнь письмами? Удастся ли так же стереть Киоко?

Я много думал об этом и решил, что имеет смысл попытаться. Я накатал несколько писем разным адресатам, излагая разные точки зрения. Я работал вдохновенно, как никогда, приводил причины, по которым Киоко должна быть уволена, по которым ее следует изгнать из общества Писателей Писем. Причины были реальные и вымышленные: потому что она психопатическая преследовательница, потому что она некомпетентный писатель писем. Я использовал все оружие из своего арсенала и отправил письма сразу же, надеясь, что одно их количество произведет необходимое мне впечатление и приблизит меня к цели.

Наутро, когда я приехал на работу, Киоко стояла перед моим кабинетом с изысканно упакованным подарком, который и передала мне с совершенно не нужным мне поцелуем. Разозлившись, я вернул ей подарок и с мрачным удовлетворением смотрел, как она вся в слезах несется к лифту.

И написал еще кучу писем.

Назавтра Киоко прислала мне официальное извинение за подарок, но во время ленча плюхнулась на стул рядом со мной. Мои друзья не знали, как реагировать. Все умолкли, а Стэн вежливо предложил ей оставить нас. Шеймус, как и обещал, попытался приударить за ней, но она пристыдила его на милом ломаном английском, очаровавшем даже Элен. Расправившись с Шеймусом, Киоко устроилась поближе ко мне и под столом прижала голую ногу к моему бедру. Я вскочил, бросив недоеденный ленч, извинился перед приятелями и вернулся в свой кабинет. Как рассказал потом Стэн, до конца ленча Киоко болтала исключительно обо мне.

Я написал еще больше писем.

На следующий день я нашел на куске мыла в душе длинный черный волос, а сортируя для стирки грязное белье, обнаружил в корзине пару женских трусиков. В моем почтовом ящике оказалась фотография обнаженной Киоко в той же позе, в какой она сфотографировалась в детстве.

Это была последняя капля.

Я должен был убить суку.

Я постарался отогнать эту мысль, но не сумел и вспомнил свой разговор с Генри.

Я думаю, твой единственный выход — убить ее.

Нет, я не мог это сделать.

Да, я делал это раньше с помощью писем и, честно говоря, если бы я мог избавиться от Киоко таким же образом, то не почувствовал бы ни вины, ни угрызений совести. Черт побери, я был бы счастлив, если бы она сдохла в ту самую секунду и никогда больше не омрачала мою жизнь. Однако одно дело — морально отвечать за смерть человека, и совсем другое — убить своими руками. Вот почему президенты, ответственные за гибель сотен невинных граждан во время военных действий, спят по ночам как младенцы, а пьяный водитель, нечаянно насмерть сбивший пешехода, мучается до конца своей жизни.

Разве это не грех? — спросил я Генри, имея в виду убийство другого Писателя Писем.

Грех. Почему я воспользовался этим словом? Подобная терминология не из моего лексикона.

Я подумал о сновидении с гниющим телом Христа.

Бог мертв. Греха нет.

Да, решил я. Я убью ее.

Я прочитал письмо, приложенное к ее фотографии:

Дорогой Джейсон!

Сегодня я написала письмо Эрику. Я рассказала ему о нас все. Я рассказала ему, что знала тебя задолго до Викки и не только полюбила тебя первая, но и люблю тебя больше ее. Я рассказала ему, что мы будем вместе, и у нас будет наш сын, сын, которого ты будешь любить гораздо больше, чем ты любил его.

Иногда правда бывает болезненной, но так всегда лучше. Лучше раз и навсегда покончить с болью, чем растягивать мучения.

Прошлой ночью мне опять приснился сон о нас. Я сидела на унитазе, а ты стоял передо мной, тыча пенисом мне в лицо. Я не смогла справиться с искушением и открыла рот и вобрала твой пенис целиком и сосала, пока ты не кончил.