Нацуо Кирино - АУТ

— Так что ты сделал?

— Поехал домой.

— А нам сказали, что ты всегда задерживаешься до закрытия. Почему же в ту ночь уехал так рано? Тебе это не кажется немного странным?

— Устал, потому и вернулся домой.

Он не врал. Теперь Сатакэ вспомнил: после стычки с Ямамото он действительно отправился домой, не заглядывая ни в один из клубов, и уснул с включенным телевизором. Было бы, конечно, лучше, если бы он остался в «Площадке», но теперь жалеть уже поздно.

— Ты был один?

— Конечно.

— И отчего же так устал?

— Я провел все утро в клубе, занимался с девочками, возил их по городу. Потом встречался с Кунимацу, менеджером казино. В общем, целый день на работе.

— И о чем же ты разговаривал с Кунимацу? Может, о том, как избавиться от тела, а? Кунимацу нам все рассказал.

— Не смешите меня. Что за бред! Вы это суду собираетесь рассказывать? Я веду бизнес, у меня клуб и казино. Все, точка.

— Не делай из меня дурака! — взревел вдруг Кунигаса, привставая со стула. — Тоже мне бизнесмен! Клуб у него, видите ли! Казино! Черта с два! Мы все о тебе знаем. И о той женщине, которую ты сначала изнасиловал, а потом задушил. Сколько на ней было ран? Двадцать? Тридцать? Ты резал ее и при этом трахал до посинения. Что, не так? Ты ведь так развлекаешься, Сатакэ? Долбаный урод, вот ты кто. Меня чуть не вырвало, когда читал дело. И как это получилось, что такой ублюдок вышел на свободу всего лишь через семь лет? Кто-нибудь может мне это объяснить?

Пот выходил из Сатакэ через все поры. Тело стало влажным и липким. Крышку ада, того ада, который он так тщательно скрывал от всех, включая самого себя, срывали у него на глазах. Перед ним встало искаженное предсмертными муками лицо женщины. Черные сны оживали, ледяной рукой ползли по спине.

— Ты от этого так потеешь? — продолжал Кунигаса. — Тебе от этого так жарко?

— Нет… просто…

— Ну давай же, выкладывай. Облегчи душу.

— Вы ошибаетесь. Я его не убивал. Я стал другим человеком.

— Все вы так говорите. А вот я по собственному опыту знаю, что те, кто убивает забавы ради, после первого раза не останавливаются.

Забавы ради? От слов детектива у него пошла кругом голова. Сатакэ чувствовал себя так, словно его огрели молотом. И все же он нашел силы с безразличным видом пожать плечами, хотя душа кричала: «Все было не так! Не забавы ради! Не для удовольствия! Наслаждение было в другом, в том, чтобы разделить с ней смерть». В тот миг он не чувствовал ничего, кроме любви. Вот почему она так и осталась его единственной женщиной. Вот почему она навсегда привязала его к себе. Ему вовсе не доставило «удовольствия» убивать ее. Но как объяснить это все им? Как выразить все в одном слове?

— Вы ошибаетесь, — сказал Сатакэ, глядя себе под ноги.

— Может быть, — согласился Кунигаса. — Только мы сделаем все, что только в наших силах, чтобы доказать обратное. Так что можешь ничего не говорить.

Детектив наклонился и потрепал его по плечу. Как треплют собаку. Сатакэ попытался увернуться от мясистой лапы, но не смог.

— Я действительно никого не убивал. Только предупредил того парня, чтобы держался подальше от клуба. Он преследовал одну из моих девушек, и я сказал, чтобы он оставил ее в покое. Я даже не знал, что его убили. Только сейчас услышал.

— Значит, ты его предупредил? И как? Может, твои «предупреждения» совсем не то, что понимают под этим другие?

— Что вы хотите этим сказать?

— Я — ничего. А вот ты расскажи, что делал после того, как избил его до полусмерти.

— Это смешно.

— Что же тут смешного? Ты убил женщину. Ты сутенер. Ты избиваешь клиентов. Нетрудно представить, что ты заодно и рубишь их на куски, а? И к тому же у тебя нет алиби. Это ты смешон. — Не дождавшись ответа, Кунигаса закурил и, выпустив в лицо Сатакэ струю дыма, прошипел: — Ну, кого ты нанял для этого?

— Для чего?

В твоем клубе работают ребята-китайцы. Сколько эти головорезы берут за такую работу? За то, чтобы порубить человека — как суси — на мелкие кусочки?

— Вы с ума сошли.

— В газетах пишут, что это стоит около ста тысяч йен. Как по-твоему, а? При таких расценках ты вполне мог нанять с десяток парней, не потратив даже карманных денег.

— Я не настолько богат.

Сатакэ рассмеялся, удивленный тем, что полицейский имеет такие далекие от действительности представления о размере его доходов.

— Ездишь на «бенце», да?

— Он у меня только для виду. Но выкидывать деньги на такие глупости я бы не стал.

— А может, и стал бы. Если понимал, что тебе грозит за второе убийство. На этот раз тебе не вывернуться — получишь смертный приговор.

Кунигаса произнес это совершенно серьезным тоном, и Сатакэ понял — детектив уже не сомневается в его виновности. Они, собравшиеся в этой комнате полицейские, всерьез полагали, что он убил человека, а потом нанял кого-то разрезать на куски тело. И что ему делать? Как выбираться из тупика, в который его загнали? Рассчитывать не на что — кроме как на крупную удачу. Перспектива снова оказаться в крохотной тюремной камере Сатакэ не прельщала. Более того, от одной лишь мысли об этом его прошибал пот.

Заметив, что арестованный задумался, вперед вышел второй детектив, прежде молча стоявший в сторонке.

— Тебе приходило в голову, как чувствует себя его вдова? Бедная женщина работает на фабрике в ночную смену и при этом воспитывает двух ребятишек.

— Вдова, — пробормотал Сатакэ, вспомнив вдруг женщину, которую видел по телевизору.

Она показалась ему слишком красивой для такого негодяя, как Ямамото.

— Что будет теперь с детьми? — продолжал второй детектив. — Да, впрочем, где тебе понять, если своих никогда не было. А вот ей придется нелегко.

— Не сомневаюсь, только я к этому не имею никакого отношения.

— Неужели?!

— Точно.

— Хочешь сказать, что ты ни при чем?

— Повторяю, я ничего такого не делал и ничего об этом не знаю.

Все время, пока шел обмен репликами, Кунигаса внимательно наблюдал за арестованным. Почувствовав, что на него смотрят, Сатакэ повернулся. В голове все сильнее и настойчивее билась мысль: может, это сделала женщина, жена. Может, это она убила мужа. Иначе как остаться такой спокойной и присутствовать на передаче, если твоего мужа не просто убили, а еще и разрезали на куски? Что-то было в ее лице, которое Сатакэ увидел на телеэкране. Что-то такое, что не давало покоя. Что-то не то. Так бывает, когда, пережевывая устрицу, попадаешь на песчинку. Он заметил это только потому, что сам имел такой опыт, — на лице женщины явно читал ось выражение, которое появляется у человека, осуществившего задуманное. У нее был мотив. Ее муж увлекся Анной и тратил на девушку не только время, но и деньги. Сатакэ хватило одного взгляда на экран, чтобы понять — семья Ямамото не из богатых. Естественно, женщина ненавидела его.