Джонатан Келлерман - Ледяное сердце

В доме было темно, лишь треугольник света падал на пол из холла слева.

Мастерская.

Вопли… Я ворвался внутрь и чуть не спотыкнулся о тело мужчины, распростертое на полу. Весь в черном, лежит ничком в луже крови.

Робин сидит скорчившись в конце мастерской у стены и держит перед собой руки, словно защищаясь.

Увидев меня, она показала налево. Из-за двери вышел мужчина в черном и приблизился к ней, размахивая ножом. Большим кухонным ножом Робин. Я узнал его, поскольку сам купил этот набор ножей.

Она пронзительно кричала, а мужчина все приближался. На лице — маска, как у горнолыжника, дальше — черный свитер и нейлоновые брюки.

На свитере ярлычок «Бенеттон». Это все, что обычно замечают люд и.

Что-то во взгляде Робин заставило его обернуться. За полсекунды он принял решение и ринулся ко мне.

Я отскочил, а Робин бросилась к своему рабочему столу, схватила что-то обеими руками и накинулась на него. Это была стамеска. Робин промахнулась, не удержала инструмент, и он упал.

Преступник смотрел на него, но не так долго, чтобы мне удалось воспользоваться этим. Он снова сосредоточил внимание на мне. Размахивал ножом. Я уворачивался от коротких дуговых движений. Робин схватила что-то еще.

Я взглянул на оружие. Слишком далеко от верстака. В нескольких футах от нее на подставках стояла пара гитар, еще не побывавших в ремонте… Робин опять закричала и невольно откинула голову назад. Он увидел, что она держит в руке молоток. Двинулся на Робин, но, передумав, вернулся ко мне. Потом снова к ней. Ко мне. К ней.

Он был хуже хищника — нападал на тех, кто слабее.

Преступник устремился к Робин. Побежал, выставив вперед руку с ножом.

Робин бросила в него молоток, опять промахнулась, упала на пол и покатилась под верстак. Он присел, сунул руку под верстак, ухватил ее за запястье, взмахнул ножом, промахнулся и выпустил руку Робин.

Она скользнула под среднюю часть верстака.

Мне удалось схватить негодяя за свободную руку. Он попытался отбросить меня, но не смог, повернулся и притянул меня к себе.

Лицом к лицу.

Обхватил руками.

Я вырвался, схватил одну из гитар — «Страт» мексиканского производства, недорогую, с массивным ясеневым корпусом. Размахнулся ею как битой и ударил мужчину плашмя по лицу.

Колени у него подкосились, и он повалился на спину. Нож полетел в мою сторону, но я уклонился, и нож покатился по полу.

Мужчина лежал не двигаясь. Одна нога подвернулась.

В прорезях маски для глаз показалось что-то белое. Он дышал быстро и размеренно.

Я сдернул с него маску, почувствовав при этом, как мне мешают усы. На лице Гордона Шулля застыло такое выражение, словно по нему проехала газонокосилка.

Слабенький голосок позади меня спросил:

— Кто это?

Робин тряслась, зубы у нее стучали. Мне хотелось прижать ее к себе, но сделать этого я не смог. Шулль задвигался и застонал. Сейчас я сосредоточил все внимание на нем.

Я нашел нож. Увидев пятна крови на лезвии, я взглянул на раненого, о которого споткнулся при входе.

Кевин Драммонд? Так здесь два игрока?

Как это Робин удалось одолеть его?

Грудь его не двигалась. Лужа крови стала шире.

— О Боже, мы должны помочь ему!

Меня это удивило, и я посоветовал Робин вызвать полицию. Она убежала, а я осмотрел Драммонда. Темные волосы, маски нет. Пульс на шее едва прощупывается. Я осторожно повернул его голову.

Это не Драммонд. Это Эрик Шталь.

Крови под ним было много. Кожа уже приобрела серовато-зеленоватый оттенок. Я сдернул с себя пиджак и осторожно подложил его под рану. Признаков дыхания видно не было, но пульс еще прощупывался.

— Держись, Эрик, — сказал я. — Ты в полном порядке. Никогда не знаешь, что они слышат.

В нескольких футах поодаль опять заворочался Шулль. Его согнутая нога подрагивала. Когда в двери показалась Элисон, я быстро встал.

— Вон тот плохой человек, а это полицейский. Робин звонит в полицию, посмотри, всели с ней в порядке.

— Она разговаривает с ними. С ней все в порядке.

Элисон вошла осторожно, пытаясь не наступить в кровь своими темно-зелеными туфельками. В руке у нее — маленький хромированный друг. Спокойно и решительно она оценила происходящее. Не испугана. Раздосадована.

Шулль застонал и согнул правую руку. Открыл глаза. Элисон мгновенно оказалась возле него. Шулль попытался ударить ее, но пальцы не сжимались в кулак. Ее пальцы, напротив, сжались. Сильно ударив Шулля по руке, она приставила пистолет к его виску.

— Лежи спокойно, или я пристрелю тебя, — сказала Элисон ровным голосом врача.

Петра оставалась на смотровой площадке ОИТ note 13. Находиться ближе к Эрику она могла, лишь глядя на него сквозь стеклянную стену.

Никакой новой информации, кроме той, что час назад сообщил ей хирург-травматолог Лавинье, приятный молодой человек, похожий на доктора с телевизионного экрана.

— Вероятно, выкарабкается, — сказал он.

— Вероятно?

— Сейчас непосредственной опасности нет, но с ранами в абдоминальной области никогда ничего не предугадаешь. Главное — предотвратить инфекцию. К тому же — потеря крови. Ему заменили почти всю кровь. Он был в шоке, без сознания, и снова может вернуться в такое состояние.

— Спасибо.

Услышав тон Петры, Лавинье нахмурился:

— Я говорю честно.

— Именно так и должно быть. — И Петра отвернулась от него.

Вскоре после этого пришли Майло и Рик. Последний, воспользовавшись своим удостоверением доктора медицины, прочитал историю болезни и поговорил с персоналом травматологического отделения.

Выйдя оттуда, он сказал:

— Никаких обещаний, но интуиция подсказывает мне, что он выживет.

— Отлично. — Петра, истощенная, слабая, чувствовала себя бесполезной и виноватой. Она подумала: «Надеюсь, что твоя интуиция хоть чего-нибудь стоит».

Когда она вышла в комнату ожидания, там сидела блондинка лет тридцати пяти с журналом «Элле» в руках. На ней был облегающий-черный свитер с высоким воротом, белые джинсы и босоножки на высоких каблуках. Педикюр — розовый. Все при ней: волосы, грудь, когда-то безупречное лицо и сейчас выглядело великолепно.

Одежда под стать душевным страданиям.

Она и Петра смерили друг друга взглядами. Петра села.

— Извините, вы… из полиции? — спросила женщина.

— Да, мадам.

Женщина встала и подошла к ней. На Петру пахнуло духами. Маникюр тоже розовый, с перламутром. Она то и дело заламывала руки.

— Могули я вам чем-нибудь помочь?

— Я… я знаю Эри… детектива Шталя. Мне позвонили из больницы, потому что нашли у него в кармане номер моего телефона, и они… — Женщина не закончила фразу.

Петра встала и протянула ей руку:

— Петра Коннор.

— Кэти Магари. Как он?