Майкл Коннелли - Поэт

Тут я задумался: а нет ли связи между образом жизни По и убийцей, или призраком, как он сам себя назвал?

— Джек, что скажешь по поводу Маккэффри? Мы рассматривали это дело как одно из возможных. Однако, судя по протоколам, он не оставил записки. А что на него у тебя?

Еще одна проблема. Бледшоу. Если он и открыл мне что-то, еще не значит, будто он объявил это во всеуслышание. Думаю, не следует рассказывать ФБР без его разрешения.

— Мне нужно позвонить. Возможно, тогда я все расскажу.

— Господи, Джек! Теперь ты будешь жевать сопли, после всего, что сказано? Я думала, что мы договорились.

— Мы договорились. Я позвоню и решу один вопрос с моим источником. Доставь меня к телефону, и все будет ясно. Думаю, проблем не возникнет. В любом случае, раз Маккэффри уже в списке, ясно — там была записка.

Пришлось свериться с блокнотом, а затем я прочитал вслух:

— "И порвана связь с горячкой, что жизнью недавно звалась". Также из стихов «К Анни». Как в случае с Петри из Далласа.

Взглянув на нее, я обнаружил, что агент Уэллинг вышла из себя.

— Послушай, Рейчел... конечно, если позволишь себя так называть... я не собираюсь скрывать ничего. Только позвоню. Вероятно, агенты из тамошнего управления ФБР уже получили информацию самостоятельно.

— Вероятно, — подтвердила она.

Я уловил в ее голосе: «Все, что мы можем, мы делаем лучше».

— Тогда предлагаю идти по порядку. Что произошло, когда вы получили список из пяти пунктов?

Судя по рассказу Рейчел, в шесть часов вечера, в четверг, вместе с Бэкусом они провели совещание с агентами отделов спецопераций и особо важных расследований, обсудив ее предварительные выводы. Получив список из пяти фамилий и информацию об их взаимной связи, начальник Рейчел, Боб Бэкус, пришел в крайнее возбуждение и решил открыть расследование с грифом особой важности. Уэллинг назначили ведущим агентом по делу, докладывать следовало лично Бэкусу. Остальные агенты получили задания по отработке связей жертв и прочих обстоятельств. Агентам, специализировавшимся на контактах с уголовной полицией в пяти городах, отправили шифровки с указанием начать сбор данных и пересылку отчетов по всем уже известным делам.

— "Поэт".

— Что?

— Мы дали разработке оперативное имя «Поэт». Так принято, каждому расследованию присваивают кодовое имя.

— Господи Боже. Таблоидам понравится. Заранее вижу заголовки. «Поэт убивает: без рифмы, без причины». Ребята, вы же сами напрашиваетесь.

— Таблоидам дело не достанется. Бэкус приказал взять убийцу до того, как в него вцепится пресса.

Последовало молчание. Я думал, как ответить на ее реплику.

— Ничего не упустила? — спросил я наконец.

— Джек, я знаю, что ты репортер и что именно ты начал раскручивать дело. Постарайся понять. Если ты спровоцируешь взрыв в прессе, то нам не найти убийцу никогда. Почуяв опасность, он просто ляжет на дно. А мы упустим свой шанс.

— Видишь ли, в отличие от вас я живу не за счет общества. Напротив, я зарабатываю тем, что пишу и публикую свои статьи... И ФБР не может приказывать: что мне писать и когда писать.

— Ты не имеешь права использовать то, что я рассказала.

— Знаю. Я уже согласился и сдержу свое слово. Однако мне не понадобится использовать твою информацию. Она уже была у меня, по крайней мере основная часть. За исключением того, что касается Белтрана. Причем, учти, достаточно было прочитать биографическую справку из книги По, и я тоже нашел бы его последние слова. Мне не нужна помощь ФБР, и мне не нужно ваше разрешение.

Снова наступило молчание. Я мог поклясться, что она вскипит, однако свои права следовало отстоять. Нужно вести игру, и так искусно, как только можно. При этих ставках второго шанса не получить никогда. Через несколько минут я увидел указатели на Квонтико. Почти приехали. Я предложил:

— Знаешь, давай поговорим позже. Я не собираюсь забегать вперед и начинать писанину прямо сейчас. Поговорю с редактором, спокойно и обстоятельно, потом сообщу тебе о наших планах. Что скажешь?

— Что ж, согласна. Надеюсь, на обсуждении ты вспомнишь о своем брате. Хотя не думаю, что так поступит твой редактор.

— Сделай одолжение, не говори больше о брате и о моих мотивах. Потому что ты не знаешь о нас ничего. И не понимаешь, что я об этом думаю.

— Ладно.

Несколько миль мы проехали в полном молчании. Постепенно мое раздражение утихло, и показалось, что я вел себя излишне резко. Ее цель — поймать ублюдка, которого теперь называли Поэтом. И моя также. Наконец я не выдержал:

— Слушай, прошу за свои слова прощения. Думаю, мы еще способны помочь друг другу. Возможно, поймаем убийцу, но при условии взаимного сотрудничества.

— Не знаю, — ответила она. — Лично я не вижу смысла в сотрудничестве, если все, что я рассказала, пойдет на организацию шоу: в газетах, на телевидении и в бульварной прессе. Ты прав. Я не имею понятия, о чем ты думаешь. Тебя я не знаю, и пожалуй, тебе нельзя доверять.

Не проронив больше ни слова, она так и ехала, до самых ворот Квонтико.

Уже стемнело, так что я плохо разглядел дорогу. Академия ФБР и центр исследований находились посреди военно-морской базы. Комплекс зданий состоял из трех корпусов с причудливо изогнутыми стенами, объединенных системой застекленных переходов и крытыми портиками.

Мы вышли из машины. Уэллинг продолжала молчать. Это задевало, однако не хотелось разочаровывать ее, равно как и выглядеть человеком, преследующим лишь свои цели.

— Послушай, моя главная задача — найти убийцу.

Я попытался ее разговорить.

— Ну дай же позвонить. Свяжусь с источником и редактором, а потом мы что-нибудь придумаем.

— Конечно, — неохотно ответила она.

Одно слово, и я почувствовал себя лучше, словно чего-то добился.

Войдя в центральный корпус, мы по нескольким залам прошли на лестницу, по которой спустились в Национальный центр ФБР по анализу преступлений, связанных с насилием. Центр занимал цокольный этаж.

Следуя за Уэллинг, я прошел через приемную и попал в просторную комнату, мало чем отличавшуюся от нашего отдела новостей. Здесь в два ряда стояли рабочие столы, также разделенные невысокими перегородками. По правую сторону находились личные кабинеты. Отступив на шаг, Рейчел указала на дверь одного из них. Я сразу же подумал, что кабинет принадлежит именно ей, хотя внутренняя обстановка показалась обезличенной и даже аскетичной.

— Почему бы тебе не позвонить отсюда? Я хочу отыскать Бэкуса и войти в курс событий. Можешь не волноваться, телефон не прослушивается.

Обратив внимание на сарказм в ее голосе, я в то же время заметил, как она быстро осмотрела стол, желая удостовериться, что на нем не осталось никаких важных документов. Удовлетворив свое беспокойство, Рейчел вышла. Я сел за стол и раскрыл блокнот, где записал телефоны, продиктованные Даном Бледшоу. Мне удалось застать его дома.